Том 4. Пожиратели огня (с илл.)
Шрифт:
— Я слышал крики о помощи, — проговорил господин, выходя из экипажа, — и приказал своему кучеру ехать в эту сторону!
Говоривший был мужчина лет сорока, чернокожий, но с благородной, величественной осанкой, во фраке и с лентой ордена Аннунсиаты Панамской.
В этот момент Оливье пришел в себя, очнувшись от обморока.
— Странно, — заметил один из полисменов, — раненый мокр, как будто только что вылез из воды!
— Вы не ошиблись: какие-то негодяи с полчаса тому назад сбросили меня с моста в Сену, — слабым голосом
— Какая наглость! — воскликнул один из полисменов. — В двух шагах от нашего поста!
— Помогите мне дойти до дому, — продолжал граф, — моя рана несерьезна: удар пришелся вскользь по плечу…
— Мой экипаж к вашим услугам! — любезно вмешался чернокожий господин.
— Благодарю, я рад буду воспользоваться вашей любезностью! — ответил Оливье.
— Потрудитесь сообщить нам ваше имя и адрес, — обратился к графу один из полицейских, — мы обязаны составить донесение о случившемся!
— Граф Оливье де Лорагю д'Антрэг, особняк Лорагю на улице св. Доминика! — ответил молодой человек.
Чернокожий господин и оба полицейских почтительно поклонились графу.
— Я — генеральный консул и уполномоченный министр республики Панама, дон Хосе Коррассон, — проговорил чернокожий джентльмен, — и весьма рад быть вам полезен в данном печальном случае, граф!
Полицейский поместился в экипаже подле раненого, чтобы поддерживать его.
— Графу не нужны более ваши услуги, — высокомерно заметил иностранец, обращаясь к полицейскому, — я сам доставлю его до дома!
— Весьма сожалею, ваше превосходительство, что не могу поступить согласно вашему желанию, но мы не имеем права покинуть пострадавшего, пока не доставим его в дом или больницу, сдав с руте на руки родственникам! — отвечал полицейский.
— Да, это правильно, когда пострадавший один, — настаивал дон Хосе. — Но в данном случае…
— Во всяком случае, ваше превосходительство, так гласит наше предписание!
Настаивать долее не было никакой возможности, и чернокожий генерал замолчал.
Рана молодого графа была действительно пустяшная, так как кинжал пропорол только верхнее и нижнее платье графа и едва царапнуло плечо, а обморок был вызван скорее чрезмерным волнением, чем болью или потерей крови.
Подъехав к своему особняку, Оливье горячо поблагодарил панамского посланника за любезность и, вручив полицейскому свою карточку, попросил его не входить в дом, чтобы не встревожить старого графа своим неожиданным появлением. Потом Оливье вставил ключ в замок двери и по маленькой боковой лестнице прошел к себе твердым, решительным шагом, как будто с ним ровно ничего не случилось.
Полицейский почтительно поклонился дону Хосе и сделал вид, что собирается удалиться. Но едва только успел отъехать экипаж панамского уполномоченного, как он тотчас же нагнал его
— Этот господин мне что-то подозрителен: он, видимо, сильно желал остаться с глазу на глаз с графом… Да и вырос он со своим экипажем, точно из под земли, как раз после трех покушений подряд на жизнь этого молодого человека!.. Надо посмотреть, там будет видно!
Проехав площадь Согласия и Елисейские поля и немного не доезжая Триумфальной арки, экипаж свернул на улицу Тильзит и, не убавляя хода, вкатился в ворота богатого особняка, которые почти тотчас же захлопнулись за ним.
Полицейский едва успел соскочить: опоздай он всего на одну секунду, очутился бы во дворе особняка.
Заметив через дорогу винного торговца, собиравшегося закрывать свою лавочку, полисмен подошел к нему и, позевывая, небрежно осведомился, кто живет в этом роскошном особняке.
— Генерал дон Хосе Коррассон, — сказал винный торговец, — панамский посланник.
— Спасибо, спокойной ночи, приятель!
— Спокойной ночи, отозвался в свою очередь торговец, после чего Фролер, как звали полисмена, — бывший первоклассный сыщик, утративший свое положение из-за пьянства и переведенный в разряд рядовых городовых, медленно поплелся к своему посту.
Потеря положения была для Фролера тяжким ударом, навсегда излечившим его от пьянства и заставившим его поклясться вернуть себе это положение, и даже более того, достичь почтенного звания начальника сыскного отделения каким-нибудь блестяще проведенном делом.
Фролер денно и нощно помышлял о каком-нибудь таком деле; и каково бы ни было действительное положение чернокожего генерала, но с этого дня он нажил себе весьма опасного соглядатая.
IX
ПРОЙДЯ В СВОЮ КОМНАТУ, ОЛИВЬЕ ПОСПЕШНО переоделся, выпил немного коньяку для восстановления сил и, когда он вошел в комнату, где его ожидали друзья, никому бы и в голову не могло прийти, что с ним только что произошло несчастье.
В это время в отдаленном углу гостиной сидел чрезвычайно элегантный морской офицер, разглядывавший альбом. Он вошел без доклада, и его присутствие вносило некоторое стеснение, тем более, что он ни с кем не заговаривал и держался в стороне.
Предупрежденный о той бесцеремонности, с какой сюда явился этот моряк, Оливье прежде всего подошел к нему и спросил:
— Позвольте узнать, с кем имею честь говорить и чему я обязан честью вашего посещения в такое неурочное время!
— Боже мой, да я с вами согласен, что теперь несколько поздно, — заметил гость, — но я слышал, что вы только что приехали из Австралии, и так как я собираюсь поехать туда, то желал бы получить от вас некоторые сведения относительно этой страны!