Том 4. Пожиратели огня (с илл.)
Шрифт:
Джильпинг и консул с доном Педро, предшествуемые рассыльным, вышли из дома и направились к зданию итальянского консульства. Итальянский консул не заставил себя ждать, но он явился в сопровождении двух здоровых молодцов.
Джильпинг пришел в ужас.
— Вот уже и шесть, — пробормотал он, — столько же, сколько дикарей.
Его утешало только то, что ни у кого из этих людей как будто не было оружия, и он возложил все надежды на ловкость нагарнуков.
Во всяком случае, дело очень усложнялось, и почтенный британец, не будучи театральным героем, начинал уже каяться, что дал себя впутать в чужую беду. Но отступать было поздно.
Благодаря обильным возлияниям сборище в общем зале «Восточной гостиницы» дошло до апогея. Все шумели, кричали, некоторые даже клевали носом, так что на вошедших никто не обратил внимания.
— Точно заседание парламента! — пошутил итальянский консул.
Опасаясь, что уединенная беседка внушит консулам подозрение, Джильпинг заметил вслух, что больного перенесли в беседку лишь на время праздников, так как его беспокоил шум.
Объяснение было весьма правдоподобное, и консулы доверчиво углубились в сад.
Подходя к беседке, Джильпинг призвал на помощь всю свою силу воли. Перед глазами у него мелькала мистрис Джильпинг, дети и будущий его замок Воанго-Холл. Он постучал в дверь.
Коридорный отворил.
— Пожалуйте, господа! — сказал Джильпинг, пропуская гостей вперед.
Посетители, ничего не подозревая, вошли в комнату, слабо освещенную ночником. Коридорный ушел.
На постели неподвижно лежал какой-то человек.
— А ему должно быть очень плохо! — тихо заметил де Функаль.
— Должно быть, он спит. Перед моим уходом доктор давал ему какое-то лекарство. Подойдите к нему и поговорите с ним.
Барон подошел к кровати, а его спутники толпились позади него, побуждаемые любопытством. Таким образом, они совершенно не могли видеть, что делается в комнате.
Вдруг Джильпинг оглянулся и вздрогнул: по ковру, точно змеи, ползли пятеро нагарнуков.
— Ну, мой друг, — сказал лже-барон, наклоняясь над умирающим, — вы, кажется хотели сделать завещание.
Под одеялом кто-то тихо шевельнулся. Все наклонились к постели.
В ту же минуту раздался грозный военный клич нагарнуков: «Вага!» Виллиго, как тигр, подпрыгнул на постели, схватил консула за горло, повалил на землю и сел на него. Прочие воины кинулись на спутников консула и тоже подмяли их под себя. Послышалось хрипение удушаемых.
— Черный Орел, — вступился Джильпинг, — не нужно убивать понапрасну.
— Нет, — возразил Виллиго, — если их пощадить, они опять примутся за то же. Их нельзя щадить.
— Узнаем, по крайней мере, что сталось с нашими братьями.
— Для этого достаточно одного! — сказал Черный Орел.
Виллиго отпустил немного шею пленника, а когда тот опомнился, обратился к нему с угрозой:
— Только пикни — и ты погиб!
Пленник молчал.
Виллиго связал его по рукам и ногам. Пятеро остальных были уже трупами.
— В реку их! — скомандовал Черный Орел.
Нагарнуки взвалили себе на плечи каждый по одному трупу. Ярра текла недалеко, и скоро ее волны помчали трупы в море.
Затем Виллиго приступил к допросу пленника:
— Где трое белых, которые пришли к тебе в дом?
— Я не знаю, о ком вы говорите! — уклонился сыщик.
— Берегись! Ведь я и без тебя могу отыскать их.
— Зачем же тогда ты спрашиваешь меня о них?
— Чтобы знать, живы они или умерли.
— А если умерли?
— О! Тогда… тогда тебе будет завидна участь твоих спутников. Я привяжу тебя к столбу пыток и в течение трех лун буду мучить тебя беспощадно.
Сыщик слыхал кое-что о подобных пытках. У него выступил холодный пот.
— А если живы? — спросил он.
— Тогда решение твоей участи будет зависеть от них.
— О, бегите же скорее… туда… ко мне в дом… вот ключ… скорее… пока они не задохнулись.
Консул проговорил это слабым голосом и лишился чувств.
— Оставьте его, — сказал Джильпинг. — Вы слышали: они могут задохнуться. Бежим скорее!
С этими словами он вынул из кармана у сыщика связку ключей.
— Коанук, оставайся здесь и стереги пленника! — приказал Черный Орел.
И все кинулись вон из гостиницы по направлению к дому португальского консульства.
Но… не было ли уже поздно?
XI
ВЕРНЕМСЯ ТЕПЕРЬ К ТРЕМ ДРУЗЬЯМ, ТАК предательски захваченным в плен у португальского генерального консула.
Часы для них тянулись убийственно медленно. Около полуночи пленники успокоились и стали обдумывать свое положение. Канадец постучал кулаком по всем четырем стенам тесной темницы, и везде эти стены издавали глухой металлический звук.
— Негодяи отлично все предусмотрели, — сказал он наконец с невольным вздохом. — Мы засажены за железные стены.
— Теперь вы, я думаю, сами видите, Дик, что у нас нет больше никакой надежды! — заметил Оливье.
— Все написано в книге судеб, дорогой граф, — отвечал канадец, — и человек не может ничего предрешать. Замечу вам покуда лишь одно: разве мы не были в еще худшем положении, а между тем до сих пор остались живы? Нет, я надеюсь на некую высшую волю, которая может, если захочет, обратить в ничто все козни врагов.