Том 4. Стихотворения, не вошедшие в Собрание сочинений
Шрифт:
1 Мая (с. 218). — Бак. раб., 1925, 5 мая, № 98.
Печатается и датируется по первой публикации.
Автограф неизвестен.
П. И. Чагин вспоминал: «Одним из самых примечательных дней в бакинский период жизни Сергея Есенина был день 1 мая 1925 года. Первомай того года мы решили провести необычно. Вместо общегородской демонстрации организовали митинги в промысловых и заводских районах, посвященные закладке новых рабочих поселков, а затем — рабочие, народные гулянья. Взяли с собой в машину, где были секретари ЦК Азербайджана, Сергея Есенина. Он не был к тому времени новичком в среде бакинских нефтяников. Он уже с полгода
Есенина на маевке встретили как старого знакомого. Вместе с партийными руководителями ходил он по лужайкам, где прямо на земле, на молодой весенней траве, расположились рабочие со своими семьями, читал стихи, пел частушки» (Восп., 2, 162).
Пускай меня бранят за стансы… — Стихотворение «Стансы» критиковалось рядом литераторов. Так, в статье А. К. Воронского «На разные темы» (альманах «Наши дни», М., 1925, № 5), в частности, говорилось: «В «Заре Востока» № 713 от 26 октября 1924 г. помещены «Стансы» Сергея Есенина, навеянные пребыванием поэта в Баку. Стихи — пространные и гражданственные ‹…›. Очень хорошо, что Сергей Есенин, хотя и с большим опозданием, решил стать певцом и гражданином «великих штатов СССР» и «тихо» сесть за Маркса ‹…›. Беда, однако, в том, что стихи во имя Маркса просто плохи. «Стишок писнуть», «Эра новая не фунт изюму нам» в устах такого первоклассного поэта, каким является Есенин, звучат совершенно неприлично ‹…› «Стансы» режут слух как гвоздем по стеклу. Они небрежны, написаны с какой-то нарочитой, подчеркнутой неряшливостью, словно поэт сознательно хотел показать: и так сойдет. Но хуже всего даже не эти «фунты изюма», не «писнуть», даже не скудная, сырая рифмовка стиха, — хуже всего, что «Стансам» не веришь, они не убеждают. В них не вложено никакого серьезного, искреннего чувства, и клятвы поэта звучат сиро и фальшиво» (с. 304–306). См. также коммент. к «Стансам» в т. 2 наст. изд.
Балаханы — В то время пригород Баку, где 1 мая 1925 г. состоялась закладка нового рабочего поселка имени Степана Разина.
Не очень лефте! — От «ЛЕФ» («Левый фронт») — названия журнала, издававшегося в Москве в 1923–1925 гг. литературной группой «ЛЕФ» (под редакцией В. В. Маяковского). В этом журнале, провозглашавшем борьбу за обновление литературного творчества, подчас публиковались статьи, оправдывающие увлечение некоторых авторов заумью и формалистическими изысками.
«Неуютная жидкая лунность…» (с. 220). — Бак. раб., 1925, 25 мая, № 115.
Черновой автограф (собрание М. С. Лесмана, хранится у Н. Г. Князевой, Санкт-Петербург; факсимиле — в сб. «Есенин и русская поэзия», Л., 1967, с. 359 и в аннотированном каталоге «Книги и рукописи в собрании М. С. Лесмана», М., 1989, с. 297). Под стихотворением помета рукой неустановленного лица: «24 мая 1925 г.». Незачеркнутые строки автографа совпадают с текстом, опубликованным в газете «Бакинский рабочий». Судя по этому совпадению, первая публикация состоялась по указанному автографу или копии с него.
21 октября 1925 года Есенин послал это стихотворение вместе с двумя другими в редакцию журнала «Новый мир» (см. письмо члену редколлегии журнала, писателю И. М. Касаткину в т. 6 наст. изд.). Стихотворение было опубликовано в «Новом мире» посмертно в 1926 году (кн. 4, апр., с. ‹19›). Местонахождение этой рукописи неизвестно.
Ни
Печатается по первой публикации.
Датируется с учетом пометы под автографом.
Инн. Оксенов в рецензии «Четвертый том Есенина» называет «ряд стихов, в которых отразился переход поэта на «советские» темы, темы революции: «Капитан земли» ‹…›, «1-е Мая» и, в особенности, имеющее большое значение для общественной биографии поэта, «Неуютная жидкая лунность». Здесь впервые у Есенина ясно выражено признание мощи «каменного и стального», преимущества городской культуры перед деревенской патриархальностью». Приведя три строфы из стихотворения, в том числе такую:
Я не знаю, что будет со мною…Может, в новую жизнь не гожусь,Но и все же хочу я стальноюВидеть бедную, нищую Русь,критик продолжал: «Смысл этих строф особенно ярко выделяется при сопоставлении с аналогичными по теме стихами «Москвы кабацкой», в которых деревне «сдавили шею каменные руки шоссе» и поле «стынет в тоске волоокой, телеграфными столбами давясь» («Волчья гибель»). Так на закате поэт дошел до сознания правды и необходимости «завоевания» деревни «городской» техникой и культурой…» («Красная газета». Веч. вып., Л., 1927, 13 мая, № 126).
«Я помню, любимая, помню…» (с. 222). — Бак. раб., 1925, 4 авг., № 174; Кр. нива, 1925, 6 сент., № 37, с. 872.
Фотокопия недатированного белового автографа (фототека ГЛМ). Местонахождение этого автографа в настоящее время неизвестно.
По словам С. А. Толстой-Есениной, существовал черновой автограф, который имел «посвящение — А. М. ‹Августе Миклашевской›. В дальнейшем посвящение было снято автором» (Комментарий — ГЛМ). Местонахождение черновика в настоящее время также неизвестно.
Печатается по тексту журнала «Красная нива» без заглавия «Я помню…» (по словам П. И. Чагина, заглавие дано редакцией журнала).
Датируется по свидетельству С. А. Толстой-Есениной: стихотворение «было написано в июле 1925 г. в Москве. В «Собрание» Есенин его не включил» (Комментарий — ГЛМ).
Миклашевская Августа Леонидовна (1891–1977), актриса Камерного театра. Ей посвящен цикл «Любовь хулигана» — из семи стихотворений (см. коммент. к стихотворению «Заметался пожар голубой…» в т. 1 наст. изд.).
«Я иду долиной. На затылке кепи…» (с. 224). — Бак. раб., 1925, 4 авг., № 174; Кр. нива, 1925, 9 авг., № 33, с. 764.
Печатается по тексту второй публикации.
Датируется по черновому автографу (ГМЗЕ, ОНФ, № 4356, л. 1). В музей автограф поступил из собрания П. И. Чагина.
А. А. Есенина вспоминала: «В первой половине июля ‹1925 г.› Сергей уезжает в деревню, или, как мы говорили, «домой». Дома он прожил около недели. В это время шел сенокос, стояла тихая, сухая погода, и Сергей почти ежедневно уходил из дома то на сенокос к отцу и помогал ему косить, то на два дня уезжал с рыбацкой артелью ‹…›. Вернувшись из деревни, под впечатлением этой поездки он написал стихи: «Я иду долиной. На затылке кепи…», «Спит ковыль, равнина дорогая…» (Восп., 1, 118).