Том 4. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть II. Соль
Шрифт:
Вернувшись в Лу, Цзы-Гун рассказал обо всём Конфуцию, и Конфуций сказал:
– Тот человек думает, что владеет древними тайнами приближения к Дао. Он знает лишь одно и не желает знать другого: заботится о внутреннем и не думает о внешнем.
Сердцем прозрел, душой безыскусен,
недеяньем живёт, вернулся к началу,
природу постиг, бережёт в себе дух,
чтоб привольно скользить
в пошлой жизни мирской.
Как тут не подивиться? Но разве дано тебе и мне познать это искусство?
Для
Есть ещё одно значение у вежи. Это дом. И оно как-то больше нам известно. Вежественный – это ведающий чужое, бдящий границы чужого дома. Он поступает так, как не хочет, чтобы поступали с ним! Он не забывает отдать деньги, не забывает выполнить просьбу, раз уж согласился на неё, не забывает вернуть книгу, не забывает поздравить кого-то с днём рождения. Всё потому, что ему хватает осознанности! Он осознаёт себя!
Но как всё это относится с вопросом: «Куда нас уносит?» Напрямую относится! Невежественность – это смерть! А смерть – это самозабвение. Это Аид греков. Раз уж разговор зашёл о нём, то Аид, как вы помните, состоял из трёх уровней.
Почти все души умерших попадают на асфоделовый луг. Там пребывают в забвении безликие массы. Душа умершего человека обречена на долгие скитания в мрачном подземном мире. Асфоделовый луг можно сравнить с чистилищем. Это тихое, спокойное место, где стоят облетевшие скорбные деревья, меж которых бесцельно скитаются души людей.
Для тех, кто прогневал богов, в царстве Аида предусмотрено особое место – пропасть в 65 тысяч километров. Душа, попавшая туда, обречена на вечные мучения и истязания. Это место окружено огненной рекой Пирифлегетон, древние греки называли его Тартар.
Христианский ад – это своего рода вариант греческого Тартара. В него попадали исключительно души злых людей. Первые христиане так ассоциировали ад с Тартаром, что написали о нём в Новом Завете. Сведения о Тартаре можно найти во втором послании Петра Нового Завета. Историки считают, что христианское понятие ада произошло от древнегреческого Тартара.
Самые праведные попадали на третий уровень Аида, где их ждал настоящий рай – Элизиум. Он также известен как Остров Блаженных.
Элизиум является древнегреческим эквивалентом рая. По легенде, это место изобилует пищей, там нет страданий и тягот. Попавшие в Элизиум души находились в окружении таких же праведников, какими при жизни являлись и сами. Все греческие герои однозначно попадали в Элизиум.
Наставники Спаса в чём-то вторили древним грекам. Навь славян и греческий Аид – едины в сути своей! Есть в Нави свои слои. Только их не три. Больше. Семь, как семь кругов ада Данте? Нет! Сто сорок четыре! Это 144 ступени лествицы восхождения в Небеса, к Богу. Навь предков заключала в себе и ад – Навь тёмную, и рай – Навь светлую. Но и то и другое – место, где мы лишены полноты! Она лишь в Бозе, в Прави! Бога же там нет! Ни в Тёмной, ни в Светлой нави! Единственная же разница этих 144 слоёв – в степени самозабвения. Оттого мы в жизни земной печёмся об обретении себя, чтобы, оказавшись там, не потеряться окончательно. Ибо ад вечен, но не бесконечен! Эти слова наставников больше всего раздражали некоторых представителей «белой культуры». За них их объявляли еретиками! Но так говорили наставники Спаса. Не растерять себя – залог дееспособности! Вот чего мы жаждем. Быть – значит действовать. И смерть смерти рознь! Там, за чертой, согласно поверьям, одни души настолько потеряны, что не способны ни на что. Они висят во тьме и страдают. Другие как-то осознают себя и скитаются в поисках непонятно чего и непонятно кого. Третьи, что копили себя в Яви, обитают в тех творениях, которые сами же и создали. Но всем им не хватает себя. Души так рвутся в Явь, потому как только в Нави они осознают свою неполноту настолько, что готовы на любую боль в явном мире, только бы получить возможность скоптить осознанность, заостриться до иглы!
Но куда же всё-таки нас уносит? В Навь? В Навь! Можете даже не сомневаться. В смерть нас тащит. Ибо Навь для нас и есть смерть. А почему тащит? Потому что мы и так там – в забвении! Мы и не выходили оттуда до конца. Кто сказал, что тут мы живы? Мы так же живы, как и мертвы. И что больше из двух? Вот и охватывает нас забвение, смерти посол. И довольно часто нас несёт куда-то.
Да, здесь, в Яви, в теле, нам дана память. Здесь тепло, светло и сыто. И это обманывает нас. В дрёму клонит. И снится мне, мол, я в себе. Но в себе ли я? Не всегда. А значит, жив ли я? Жив! И мёртв сразу. Точнее, ни жив, ни мёртв. Вот и накатывает забвение на меня задумчивостью ни о чём. Об этом говорила наша знакомая. Уносит меня Навь. Унесло туда, откуда я и не выходил в сути. Напоминание это нам! И вот вам инь – ян!
Ведь все эти очевидные странности, когда к твоим рукам залипают чужие деньги, когда ты мне делаешь подарок за мой счёт, когда ты кидаешься в драку, где нет для неё повода, – всё это меты сна наяву. И все они от забвения. Так обыгрывали это слово наставники: забыли мы свою частицу или частицы, растерялись во времени и пространстве, вот и не хватает нам осознанности.
Когда начинаешь о «чепухе» Спаса говорить, то многим просто нечего сказать в ответ. Некогда им, не касается их. Кто-то со скепсисом к тебе отнесётся, покачает понимающе головой, мол, ха-ха, видели умных. Кто-то с ходу влетел в беседу. Влетел, увидел, победил. Кто-то пытается уловить «взорвавшегося» и заблудшего тебя. Для кого-то всё это из области психиатрии. И всё бы хорошо, но вопрос к ним: ведают ли все они себя самого? Вопрос ко мне: ведаю ли я себя самого?
Вот мне кидают манок. И что я? А я всё о своём да о своём! Мол, а ты такой-сякой, навозом мазанный! Унесло меня! Не увидел я манка! А кто его кинул? Не Иваныч, не Петрович какой-нибудь. Его кинули Небеса! Так они ловят нас! Через иванычей и петровичей. А мы никак не ловимся! Так что пророки гораздо чаще встречаются в нашей жизни, чем это принято считать! На каждом шагу!
«Все мы на рыбалке, но хавалом не вышли, – говорил Лесник. – Вот и не заглатываем наживку».
В общем, в напоминание нам это! Вроде бы все мы тут делом занимаемся по жизни. Никто не бездельник! Но мало меня во мне. Очень мало. Слабины мои – тому свидетельство! Вот и мытаримся мы вместо дела! А кое-кто, простите, вообще не в себе. Идиот он! Частную жизнь ведёт. Носит его тушка, жив он животной душой! Суетится, суетится, суетится! Всё ради детей. Но хоть так! А чувственная душа его где? Есть она у него. Но на каком круге Нави, или ада, она затеряна? Вот туда и уносит иногда взор наш. На поиски души нашей потерянной!
Бывает, найдёт нечто, задумался человек, взор в никуда устремил. И смотрит он туда, где себя оставил. Об этих пространствах говорила наша хорошая знакомая. Призывный взор этот и тоскливый. Призывает с тоской он нас, нас самих же к себе! И если я себя в этот миг не вижу, то как тут важен взор со стороны! Он подскажет мне, чтобы я осознал, что в этот миг происходит. Что не хватает меня. А осознаю это – может быть, и душу свою соберу. Ведь ходим же мы в Навь в изменённых состояниях сознания зачем-то? А зачем? За ней же! За душой, там оставленной.
А ещё они говорили наставники про недостаток осознанности следующее: мол, он от того, что расколот мир и раскол «между нами». Я здесь, душа моя там! Я бы и хотел быть душевным, да не могу! Под запретом для меня тот мир, где душа осталась. И тут ни при чём естественная наука. Этот запрет раньше появился! Но однажды я дорастаю до того, чтобы раскол этот «склеить». Однако никак этого не сделать, пока я тут, а душа моя там. А может, и «я» там отчасти. Вот мы и ходим за душой «ТУДА».
Вот такая спорная наука Лесника! Не без вычурасов. Немного странная, немного прителёпанная! На куски рваная! Но торопитесь! В поход соберитесь! Пройдите с нами по сказу нашему до конца. Глядишь, и сложится картинка!