Том 5. Литургия мне
Шрифт:
Курганов. Работы ты не боишься? Очень будет трудно.
Мария. Пусть! Хочу и новых страданий, новых мук, новой борьбы. Эти годы тупого прозябания как могла я прожить, ослепленная! Хочу вступить снова на тернистый путь искусства, хотя бы для него надо было умереть, отказаться от жизни. От жизни нетворческой, серой и тусклой, такой тусклой под своею яркою позолотою.
Морев (подходя к ним). Дети мои, мечта-победительница будет вести вас
<1912>
Барышня Лиза
Над вымыслом слезами обольюсь.
А.С. Пушкин
Глава первая
Барышня Лиза была девушка высокая, тоненькая, стройная. У нее были очень черные, пламенные, веселые глаза, — черные, как вороново крыло, слегка вьющиеся волосы, — и густые, черные брови, которые сходились вместе, когда она хмурилась.
— Всю родню наша Лизанька свела, — говорили тогда про ее забавно нахмуренные бровки.
Нравом барышня Лиза была живая, веселая. Она была единственное дитя у своих родителей, отставного майора Николая Степановича Ворожбинина и его жены Надежды Сергеевны, урожденной Ремницыной. К Лизе должны были отойти их имения, — большое село Ворожбинино, где они постоянно жили, и еще две деревни, Ремницы и Сухой Плес, в смежных уездах той же губернии. Богатая наследница, завидная невеста была поэтому барышня Лиза.
Так как Лиза была единственная дочка, то родители в ней души не чаяли. Потому они баловали ее, хотя и не слишком. И выросла Лиза своевольная девушка, шалунья.
— Характерная барышня, — говорили про нее в дворне, — никому не уважить.
Правда, Лизино своеволие не выходило за пределы приличного дворянской девице, и шалости ее были невинными детскими забавами и резвостями. Да и как могло быть иначе? И отец, и мать ее были добрые, почтенные люди, всеми в окружности уважаемые не только за их любезность и радушие, но и за семейственные их добродетели. Радуясь на свою дочку, они думали, что у Лизаньки золотое сердечко, и еще и поэтому не строжили ее.
Барышне Лизе шел семнадцатый год, — самое счастливое время жизни. Была весна, и эта весна сулила Лизе счастье и любовь. Потому Лизины мысли были беспокойны, и сны тревожны.
Однажды в начале мая барышня Лиза с вечера долго не могла заснуть, сладостно и невинно мечтая. Поэтому она проснулась утром не так рано, как всегда. В ушах ее еще звучал смех приснившихся ей черных арапов, и вся картина странного сна еще была ясна перед нею, — а в саду за окном было по-утреннему свежо и светло. Лиза открыла глаза, очутилась в своей постели и с удивлением припоминала наполненный пасмурно-фиолетовым светом чертог ее сна.
В
— Что ты, Лушка? — спросила Лиза.
— Воду принесла, барышня, — сказала Лушка, — будто кликали?
— Никто тебя не кликал, — сказала Лиза. — Погода хороша ли сегодня? Да нет ли ветра?
Получив от Лушки ответ, что погода ясная и теплая и что ветриночки не веет, Лиза приказала Лушке раскрыть окно, а сама опять повернулась смуглым личиком к стене и еще с минуту помечтала в постели.
Отгоняя темное очарование тусклого сна, что-то невыразимо сладостное встало в ее еще смутной памяти, такое сладкое, что Лиза вся затрепетала и, быстро откинув одеяло, вскочила с постели.
Лиза вспомнила, что сегодня опять приедет молодой Алексей Львицын. Она обрадовалась и почему-то застыдилась. От этого Лизино смуглое лицо стало очень милым, и черные Лизины глаза так радостно засияли, что и Лушка зарадовалась, — барышня встала веселенькая.
Почему-то вспомнились теперь Лизе слова ее милого:
— Рано или поздно взойдет день внезапный.
Непонятные слова! Лиза уже не первый раз над ними призадумывалась, не зная, в каком смысле следует их понимать. И теперь опять, глядя на ясный день, подумала Лиза: «А разве теперь ночь?»
И, улыбаясь, подумала: «А если ночь и впрямь, то где же над нами звезды? Ведь сами-то мы ничем не блестим. Живем себе смирно».
«Он был в чужих странах, — думала об Алексее Лиза, — а там живут не по-нашему».
Из раскрытого Лушкою окна доносилось благоухание ранней весны. Забилось Лизино сердце. Засмеялась Лиза. Выглянула в окно.
Высокое окно Лизиной спаленки выходило в сад. Упругое качание веток, росинки на траве, гомон птичий, — все радовало Лизу. Окинув быстрым взглядом веселых черных глаз деревья, лужайки и цветники сада, Лиза принялась проворно умываться.
— Папенька с маменькою встали? — спросила она.
Лушка широко усмехнулась, — забавная, красная, круглолицая, как полный месяц, — и отвечала простодушно:
— Эвоси! Давно уже встали, чай кушают. Уж барыня хотели посылать будить вас, да барин заступились, — пусть, мол, понежится.
Лиза опять засмеялась, — от утренней радости, от домашнего уюта. Она сказала самой себе вслух:
— Что же это я так заспалась нынче?
Лушка ответила ей с тем же простодушием: