Том 5. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть III. Смага
Шрифт:
– ощущение головокружения, неустойчивость, лёгкость в голове или предобморочное состояние;
– ощущение дереализации, деперсонализации;
– страх сойти с ума или совершить неконтролируемый поступок;
– страх смерти;
– ощущение онемения или покалывания (парестезии) в конечностях;
– бессонница;
– спутанность мыслей (снижение произвольности мышления).
Существуют и другие симптомы, не вошедшие в список: боли в животе, расстройство стула, учащённое мочеиспускание, ощущение кома в горле, нарушение походки, нарушение зрения или слуха, судороги в руках или ногах, расстройство двигательных функций. Одним словом, малоприятно! В христианском истолковании это явление в те далёкие времена получило
Вот тут телесные упражнения, которые входили в состав Смаги, были призваны «смягчить» это выбаливание, «связать» силу (ли?), чтобы она не стала для человека разрушительной. В них, как говорилось, тело «растягивается», а точнее, обретает некую живость. Соответственно, хорошим подспорьем подобные упражнения могут быть и для тех, кто имеет «пробой» в вегетатике. К сожалению, несмотря на то что современная медицина достигла высокого уровня в целом, лечение вегетативных нервных болезней так и остаётся затруднительным делом.
И наконец, о «служебности» Смаги. Казаки-характерники никогда не признавали посредников в лице жрецов или священства между собой и Богом. Они могли вполне обходиться без них. И для этого они… сами становились жрецами! Характерные умели творить миры, становящиеся храмом, где хозяин мира, то есть сам характерник, становился и жрецом. Высшей целью любого мира является бог этого мира, и, соответственно, любой мир может стать для нас храмом. Даже, к примеру, если это мир денег. В этом мире богом являются сами деньги. Нужно только научиться держать этот мир в порядке! И тогда всякое дело обретает характер богослужения своему богу, а уж какому богу служить, тут выбор за каждым. Нужно только чётко определиться с целью. И тогда проявится тот бог, которому мы будем творить требы. Казаки-характерники высшей своей целью, облачным манком видели Бога неведомого, что Недоразумением зовётся, и, соответственно, весь их мир был храмом этого Бога неведомого. Отсюда и толковали понятие «служебности» Смаги. Она собирает внимание человека на творении подобного обрядового пространства для «потребы всякой», в котором и лечить, и воевать сподручно. Всё дело Божье, и по воле Божьей вершится в таком мире. Чем он и важен для нас!
Рассмотрев в общих чертах предназначение Смаги, можно перейти теперь к характеристике её сводов…
Свод Огня, или покон Перуна, стоит первым среди сводов Смаги. Его предназначение – пробудить нас от спячки, в которой мы пребываем. На первый взгляд, нелепое утверждение. От какой это ещё спячки мы должны пробудиться? На вопрос ответим вопросом. А всегда ли мы присутствуем в том, что творим? Нет, конечно. Большинство дел выполняются нами неосознанно. Это и называлось в Спасе сном наяву – сном разума, когда мы вроде деятельны, но большая часть происходящего проходит мимо нашего осознания. То же состояние, когда мы что-либо делаем неосознанно, нельзя назвать творчеством. Ибо в творчестве всегда присутствует внутренний огонь, творческое горение, благодаря которому «твердь превращается в ар» – плодородную землю. Осознание же вносит этот внутренний огонь в те дела, которыми мы занимаемся. В традиции Спаса осознание называли Царём, или Саром. Помните расхожую поговорку «без царя в голове»? Обычно так говорят о человеке, не осознающем свои поступки. Царь-огонь несёт свет, принося ясность туда, куда он приходит. В древнерусском языке слово «царь», или «чарь», означало волшебство, и такую же волшебную силу имеет осознанность.
Спасовское понятие Царя неразрывно было связано с сердцем (не с головой), ибо здесь душа сопряжена с телью особо тесно. Эту тонкость наставники в Спасе не уставали подчёркивать. При сердечном устроении у человека «всё из главы вовнутрь сердца переходит», и некий «умный свет» озаряет его. При этом все его дела, слова, мысли будут с полным осознанием и с полным вниманием.
Огонь «зажигает» нас, и мы ощущаем состояние горения. Вы, скорее всего, и сами сможете вспомнить те случаи, когда вы горели каким-то делом и были в нём великолепны. Для кого-то это образное выражение, и большинство обходят его своим вниманием. А зря. Ведь на самом деле в минуты душевного подъёма что-то в нас вспыхивает и горит! В эти минуты мы и ощущаем изменение своего состояния. По крайней мере, утончённые бойцовые работы все идут на подобном душевном подъёме – в состоянии восторга!
Осознание тесно связано с искренностью. Искренность – это состояние, когда мы присутствуем «здесь исейчас», то есть воплощаем образы сознания в слова и поступки без задержки. И оно также огненной природы. Свод Смаги приучает нас быть искренним в своих действиях, разжигая в нас Огонь. Тот, кто искренний, тот СПОЛНА! И лишь тот, кто СПОЛНА, тот может!!! При этом тель млеет, плавится, и мы начинаем видеть, как мы «растекаемся» за её рамки. Искренность – это то основное состояние, которого стремятся достичь при выполнении покона Огня. И не только для упражнений, но и для жизни в целом. «Тот, кто горит, – говорил нам наказитель, – тот смерти вопреки!»
Как понять это высказывание знахаря? Не возьмёмся судить, но то, что есть в его словах зерно, это однозначно, без споров.
Искренность определяется вышеупомянутым состоянием «здесь и сейчас». О нём также немало говорится в различных традициях по всему свету. Если взять, к примеру, китайское дао, то соответствие ему определяется всё тем же «здесь и сейчас». Вознестись в молитве к Творцу Сущего, не находясь «здесь и сейчас», невозможно. Так учит нас христианская церковь. Так что же оно означает, это состояние? Цельность! Цельность, о которой мы уже упоминали выше.
Хочется здесь в дополнение к вышесказанному обратиться к выдержке из наставлений подвижника христианской церкви Симеона Нового Богослова о вопросе «сердечной молитвы»:
«Если желаешь научиться тому, как следует сие делать (то есть входить в сердце и быть там)… три вещи надлежит тебе соблюсти прежде всего другого: беспопечение обо всём, даже благословенном; совесть чистую во всём, так, чтобы она ни в чём не обличала тебя; совершенное беспристрастие, чтобы помысел твой не клонился ни к какой вещи.
Сядь безмолвно в уединённом месте… отвлеки свой ум от всякой временной и суетной вещи… Склонись к груди головою своей и таким образом стой вниманием внутрь себя самого (не в голове, а в сердце), возвращая туда и ум свой, и чувственные очи и приудерживая несколько внимание своё… Если будешь продолжать это дело внимания непрестанно день и ночь, обретёшь некую непрестанную радость».
Подобные прикладные работы были характерны и для Спаса. Известны они были под названием «обретение сердца». И здесь, в поучении Симеона Нового Богослова, для нас представляют интерес условия «обретения сердца», условия «запечатывания врат души» и направления «сил души нутре»: беспопечение обо всём и совершенное беспристрастие. То есть то, что нам позволяет быть «здесь и сейчас», быть цельным!
Зачастую же, если не всё время, делая какое-то дело, мы бываем раскиданы по многим мирам, а в деле присутствуем лишь частично. Например, читая молитвенное правило, сколько-то мы можем легко в нём удерживаться осознанно, но через некоторое время мы «улетаем» и оказываемся очень далеко, в других делах, в других мирах. Какая-то «часть» нас продолжает читать молитву, а другая «часть» думает о несделанном. Эту «часть», которая продолжает читать молитву, в традиции Спаса называли притином.