Том 6. Письма 1860-1873
Шрифт:
C’est, je crois, un d'eplaisant personnage, bien qu’il ne m’ait pas absolument d'eplu. Il s’est fait une esp`ece de conviction qui a fini par ^etre sinc`ere `a force d’avoir 'et'e exasp'er'ee par la pol'emique.
Il m’est arriv'e avec Тимашев ce qui est arriv'e `a ton mari avec le M'etropolitain de Moscou. Le lendemain du jour, o`u je suis inutilement all'e le voir, il est parti pour Varsovie. Mais j’ai 'et'e dans le cas de m’expliquer avec Похвиснев au sujet de la d'emarche de ton mari, pour en pr'eciser le v'eritable caract`ere. On n’y a vu que la continuation de l’ancien malentendu, qui tient trop au fond m^eme de la situation pour pouvoir ^etre lev'e par des explications quelconques.
Il serait difficile, dans le moment de vide actuel, d’appr'ecier au juste l’effet, produit par la brochure de Самарин*. L’autre jour le P<rinc>e Souvoroff m’a envoy'e demander un exemplaire de ladite publication*, mais je l’ai inhumainement renvoy'e au Comit'e de la censure int'erieure qui, `a son tour, va se trouver fort emp^ech'e dans son action, apr`es les extraits et citations, copieusement reproduits dans les articles de la G<azette> de Moscou*. Il est certainement tr`es honorable pour Катков d’avoir pris une aussi 'energique initiative.
C’est le 17 que l’Empereur arrive `a Varsovie et c’est le 22 qu’on persiste `a l’attendre ici. — La co"incidence de ces deux pr'esences Imp'eriales, l’une `a Varsovie, l’autre `a Cracovie*, — si rapproch'ees par la distance et si contraires d’intention, — ne saurait manquer de provoquer des manifestations qui ne peuvent qu’aggraver l’irritation r'eciproque. — Qu’il en soit, comme de tout le reste, ce que Dieu voudra.
Петербург. 9
Считается, что царство теней, в котором пребывают умершие, находится за пределами здешней жизни, и все же еще при жизни мы неизбежно вступаем в это царство всякий раз, когда разлука вынуждает нас браться за перо, чтобы побеседовать с теми, кто находится вдали от нас. Ибо что может быть более бесцветным, неполным и призрачным, чем письмо? А между тем добрая часть нашей жизни проходит в этом призрачном ее подобии…
Из твоего письма, моя милая дочь, я понял, что квартирные хлопоты у вас, как и у меня, не кончились. Ноги мои еще не совсем в порядке, однако улучшение бесспорно, а вчера я почувствовал, что мне решительно лучше: я смог надеть обычные сапоги, отправляясь обедать на Острова к маленькой Лизе Трубецкой*, где я случайно встретил редактора «Вести»*.
Это, по-моему, неприятный субъект, хотя не скажу, что он так уж совсем мне не понравился. Он выработал себе своего рода убеждение, которое в ходе полемики настолько окрепло, что стало даже искренним.
С Тимашевым у меня получилось то же, что у твоего мужа с митрополитом Московским. На следующий день после того, как я понапрасну ходил к нему, он уехал в Варшаву. Но мне удалось поговорить с Похвисневым по поводу шага, предпринятого твоим мужем, и объяснить ему истинный его смысл. Ведь в нем увидели всего лишь продолжение старого недоразумения, которое тесно связано с самой сутью существующего положения и потому не может
При нынешнем безлюдье трудно правильно оценить впечатление, которое произвела брошюра Самарина*. На днях князь Суворов прислал ко мне за экземпляром этого издания*, но я самым бессовестным образом отослал его в Комитет внутренней цензуры, а там, в свою очередь, окажутся сейчас в большом затруднении, поскольку отрывки и цитаты из брошюры в изобилии приводились в статьях «Московских ведомостей»*. Столь решительная инициатива Каткова, безусловно, делает ему большую честь.
Государь приезжает в Варшаву 17-го, а здесь его по-прежнему ждут 22-го. — Совпадение визитов двух императоров, одного в Варшаву, другого в Краков*, — в такие близкие города и со столь различными намерениями, — неизбежно вызовет толки и слухи, которые только усилят взаимное раздражение. — Да будет на то, как и на все остальное, воля Божья.
Тютчевой Д. Ф., 14/26 сентября 1868*
P'etersbourg. Ce 14/26 sept<embre>
Ma fille ch'erie, ce n’est que par contrebande que j’ai eu l’autre jour de vos nouvelles. Car ayant entre les mains ta lettre, adress'ee `a maman, je n’ai pu r'esister `a la tentation de l’ouvrir… C’est d’ailleurs, comme tu le sais, un usage assez g'en'eralement recu dans le pays d’o`u je t’'ecris.
C’est `a Gen`eve que je vous adresse ces quelques lignes qui iront vous trouver au milieu de vos exercices de pi'et'e qu’elles ne sauraient troubler, en vous rappelant un vieux p`ere malade et 'eclop'e, tr`es mortifi'e, dans tous les cas, par la plus in'evitable des mortifications, celle de l’^age…
A travers toute cette magnifique saison, qui vient de s’achever pour nous, je n’ai cess'e de me sentir en rapport direct et intime avec toi, m’associant de mon mieux, par l’imagination et le souvenir, aux impressions que tu recevais de cette incomparable nature qui t’entourait — et dont moi, dans mon humilit'e forc'ee, je ne me sens plus digne. — Toute cette magnificence n’est plus de mon ^age, c’est trop bruyant, trop 'eclatant, et les sites que j’avais sous les yeux, humbles et modestes comme ils sont, m’allaient mieux.
C’est surtout `a Moscou, pendant le second s'ejour que j’y ai fait `a mon retour de la campagne et avant que je ne fusse tomb'e malade, j’ai compt'e quelques tr`es belles journ'ees…* Mais m^eme ce temps de r'eclusion forc'ee, impos'e par la maladie, gr^ace aux soins dont j’ai 'et'e entour'e, gr^ace surtout `a la ch`ere pr'esence de Kitty, m’a laiss'e un tr`es agr'eable souvenir.
Demain il y aura quinze jours que je suis rentr'e ici*, et tout ce temps je me suis trouv'e tant bien que mal, mais depuis hier, comme par un fait expr`es, me voil`a reclou'e `a ma chaise longue et cherchant `a me distraire, comme vous voyez, de cette inaction forc'ee, en vous 'ecrivant, fille ch'erie.