Том 6. Письма 1860-1873
Шрифт:
Продолжение письма, написанное по-русски, см.: с. 375*—376>
Тютчевой Эрн. Ф., 22 сентября 1869*
P'etersbourg. Lundi. 22 septembre <18>69
Tu me demandes dans ta derni`ere lettre plus de d'etails sur ce qui me concerne. En voici. Hier soir, en rentrant chez moi, j’apprends qu’un grand scandale venait de s’y passer par le fait du malheureux Job. Rentr'e ivre d’une pr'etendue course au cimeti`ere du couvent des Femmes, il s’est pris de querelle avec l’isvoschik qui l’avait amen'e, et, au lieu de le payer en monnaie, il l’a gratifi'e de deux 'enormes soufflets. Puis — chose douloureuse `a dire — il s’est attaqu'e au pauvre Brochet qui, lui aussi, a eu `a subir le m^eme traitement que l’isvoschik. Sur ce on est all'e qu'erir la police, et on a emmen'e l’'energum`ene
Avant hier, samedi, je suis all'e d^iner chez les Wiasemsky. Mais comme ce jour-l`a c’'etait la f^ete de la jeune Comtesse Ch'er'emetieff, leur petite-fille, je me suis `a leur demande joint `a eux pour aller f^eter de compagnie les vingt ans r'evolus de la jeune femme. Elle est tr`es gentille et son mari aussi, et cela fait un tr`es joli couple… Il y a donc d’heureux mariages… En rentrant le lendemain en ville, j’y ai trouv'e une d'ep^eche t'el'egraphique, arriv'ee en mon absence, de la part d’Aksakoff, m’annoncant qu’il ne passerait pas par P'etersbourg et qu’il comptait faire prendre `a sa m`ere et `a son fun`ebre cort`ege le chemin de fer d’Orel*. Ainsi il aura pass'e `a votre porte…
Rien de certain jusqu’`a pr'esent au sujet de l’Imp'eratrice. On croit g'en'eralement ici qu’elle ne retournera pas pour l’hiver `a P'etersb<ourg>, mais on n’a pas des conjectures sur tout le reste. Quant `a l’Empereur, il est toujours attendu pour le 10 octobre `a Tsarsko"i'e. — Une lettre de Daria `a son fr`ere Ch<arles> P'eterson lui apprend que le 14/26 de ce mois elle avait recu les ordres de l’Imp'eratrice et qu’elle allait se mettre en route*.
Voici mon bulletin. Il me semble qu’il est suffisamment riche de faits et de renseignements. Je n’ai plus rien `a y ajouter. Le temps, gr^ace aux gel'ees du matin, est clair et beau dans le genre froid. Ma sant'e n’est pas mauvaise. J’embrasse Marie. T. T.
Петербург. Понедельник. 22 сентября <18>69
В своем последнем письме ты просишь сообщать тебе больше подробностей, касающихся моего существования. Изволь. Приезжаю вчера вечером домой и узнаю о грандиозном скандале, учиненном злосчастным Иовом. Возвратившись пьяным якобы с кладбища Новодевичьего монастыря, он поругался с привезшим его извозчиком и вместо того, чтобы расплатиться с ним деньгами, вознаградил его двумя увесистыми затрещинами. Потом — страшно сказать — он набросился на бедного Щуку и отделал его так же, как извозчика. Тут привели полицию и разбуянившегося Иова забрали в участок. — Двор Армянской церкви, ставший невольным свидетелем всех этих бесчинств, единодушно негодует, и меня настоятельно просят немедленно отказать от места этому возмутителю общественного спокойствия, что я, разумеется, сам расположен сделать. — Сейчас он в участке, где его по моей просьбе продержат двое суток. Я заглянул к Диме, чтобы доложить ему о случившемся и взять с него обещание, что он поддержит меня своим присутствием, когда дело дойдет до сдачи ключей, ведь я понятия не имею, какие вещи ты передала на хранение этому негодяю, да и опасливый Щука, дабы не брать на себя ответственности, хотел бы иметь возможность спрятаться за Димину спину. Вот уж поистине глупая история, а при гадком и
Позавчера, в субботу, я поехал обедать к Вяземским. Но поскольку то был день рождения их внучки, юной графини Шереметевой, я по их приглашению отправился вместе с ними праздновать двадцатилетие молодой особы. Она необычайно мила, муж ее тоже, а вместе они — очаровательная пара… Есть же счастливые браки… Вернувшись на другой день в город, я нашел там принесенную в мое отсутствие телеграмму от Аксакова, которой он извещает меня, что не заедет в Петербург и рассчитывает перевезти свою мать вместе с погребальным кортежем по орловской железной дороге*. Таким образом, он проедет мимо вас…
Об императрице до сих пор ничего толком не известно… Здесь склоняются к тому, что она не вернется на зиму в Петербург, но относительно всего прочего догадок не строят. Что до государя, то его по-прежнему ждут к 10 октября в Царском. — Дарья в письме к своему брату Карлу Петерсону сообщает, что 14/26 сего месяца получила распоряжение императрицы и собирается в дорогу*.
Вот мой отчет. Мне кажется, он достаточно уснащен фактами и всяческими сведениями. Мне больше нечего добавить. Погода, благодаря утренним заморозкам, стоит студено ясная и погожая. Чувствую я себя сносно. Обнимаю Мари.
Ф. Т.
Похвисневу М. Н., 25 декабря 1869*
Прежде всего позвольте мне, почтеннейший Михайло Николаевич, поздравить вас с нынешним великим праздником и потом от души поблагодарить вас за ваше милое, доброе участие в моих немощах и страданиях. Очень сожалею, что в самом начале моей болезни я не мог воспользоваться посещением вашим. Надеюсь, что дней через несколько в состоянии буду сам явиться к вам с моею благодарностью.
Много утешили вы меня надеждою, что на этот раз чиновники Комитета ин<остранной> ценз<уры> будут, как говорится, взысканы монаршею милостию. Это для меня более чем личное одолжение, и мне особенно приятно к вам отнести, почтеннейший Михайло Николаевич, первое заявление моей признательности по этому случаю.
Не удостоится ли если не милостей, так помилованья и русская печать, которая, в сложности, не худо, право, служит русскому делу? Не следует упускать из виду, что настают такие времена, что Россия со дня на день может быть призвана к необычайным усилиям — невозможным без подъема всех ее нравственных сил, — а что гнет над печатью (хотя, благодаря вам, менее ощутительный с некоторых пор) нимало не содействует этому нравственному подъему.
Примите, прошу вас, милостивый государь Михайло Николаевич, сочувственное заявление моего искреннего и глубокого к вам уважения и совершенной преданности.
Ф. Тютчев
Аксаковой А. Ф., 3 апреля 1870*
St-P<'etersbourg>. Ce 3 avril 1870
Et moi aussi, ma fille ch'erie, si j’ai gard'e le silence si longtemps, c’est que je n’avais rien d’int'eressant `a dire, rien m^eme d’aussi piquant que ton r^eve qui m^eme dans un r'ecit m’a frapp'e par son relief. — Quelle chose myst'erieuse que le r^eve, compar'ee `a la platitude oblig'ee de la r'ealit'e, quelqu’elle soit… Et voil`a pourquoi il me semble que nulle part on ne vit plus en plein dans la r'ealit'e que pr'ecis'ement ici… Si c’est par hasard de l’histoire, ce que nous faisons l`a, c’est bien certainement `a notre insu.
Et cependant, c’est de l’histoire, seulement le proc'ed'e est le m^eme qu’aux gobelins o`u l’ouvrier ne voit que l’envers du tissu, sur lequel il travaille.
Avant hier nous avons eu au th'e^atre les tableaux slaves*, devant un public fort nombreux et faisant preuve de plus de bonne volont'e encore que d’intelligence… Tous les Grands-Ducs y 'etaient — etc. etc. Il est incontestable, qu’en se reportant `a quinze ans en arri`ere, on ne se trouve amen'e `a conclure que l’id'ee a march'e… E pur si muove*, bien qu’`a de certains moments ce mouvement ne soit gu`eres plus sensible que celui de la Terre…