Том 6. Письма 1860-1873
Шрифт:
Me voil`a depuis quatre jours arriv'e et 'etabli `a Toeplitz, et cependant le m'edecin ne m’a pas permis jusqu’`a pr'esent de commencer les bains, tant il a trouv'e tout mon organisme remu'e et surexcit'e par les dix jours de cure que j’ai fait `a Carlsbad. Car non seulement cela m’a valu une recrudescence d’affections n'evralgiques dans les pieds, mais des maux de t^ete continuels, 'egalement de provenance n'evralgique.
Aujourd’hui cependant je compte prendre le premier bain, avec toutes les pr'ecautions imaginables, et en ne restant pas plus de dix minutes au bain. — Je te donne tous ces fastidieux d'etails rien que pour l’acquit de ma conscience, car il me para^it souverainement ridicule de se pr'eoccuper de la guenille dans un pareil moment. Ce qui se passe a l’air d’un r^eve. — Les Francais ne r'esistant pas mieux que les Autrichiens `a l’ascendant irr'esistible de la fortune de la Prusse*. Le sort de la France remis aux chances d’une seule bataille qui se livre peut-^etre en ce moment. Le vieux Barberousse*, les yeux d'ej`a tout grands ouverts, pr^et `a sortir de sa caverne, l’Empire napol'eonien pr^et `a y rentrer pour faire place `a l’Empire germanique, — et tout cela a moiti'e accompli dans l’espace de moins d’une semaine. — On se frotte les yeux et on se demande, si on r^eve ou si on est 'eveill'e?..
Ci-jointe une lettre de ton fr`ere qui, comme tu penses bien, m’est all'ee au coeur et que tu aimeras `a lire. Je serai bien contrari'e, si je rentrais en Russie sans l’avoir revu… Et voici quelques lignes de Daria qui m’ont moins satisfaites, tant j’ai la naus'ee de ce tourisme `a tout prix, poursuivant ses 'evolutions `a travers tout*, et m^eme sur les ruines du monde, s’il le fallait, sans autre pr'eoccupation que celle de son petit bien-^etre, le plus sordidement personnel possible. Il y a l`a quelque chose de tout bonnement m'eprisable, du vieux garcon c'elibataire en crinoline… Et cependant moi-m^eme, `a quoi suis-je occup'e ici, sinon `a rafistoler une vieille loque toute us'ee? Mais tu me dois le t'emoignage que je le fais bien malgr'e moi. — Toeplitz d’ailleurs est un charmant s'ejour. Je loge porte-`a-porte avec P<aul> Melnikoff*, et tr`es confortablement. La soci'et'e ne manque pas. Les deux fr`eres
Тёплиц. 30 июля/11 августа
Милая кисанька, вот уже тринадцать дней я не имею от вас известий, ибо в последний раз вы дали мне о себе знать 17-го сего месяца, в день вашего отъезда из Петербурга. Полагаю, добрались вы не позже 20-го. Значит, остается десять дней на то, чтобы сюда дошло письмо из Овстуга, срок, мне кажется, более чем достаточный, при условии, что это письмо было написано.
Вот уже четыре дня, как я водворился в Тёплице, однако доктор до сих пор не допускал меня до ванн, найдя, что мой организм чересчур растревожен и перевозбужден десятидневным лечением в Карлсбаде. Ибо оно обернулось для меня не только обострением невралгических болей в ногах, но и усилением постоянных головных болей, тоже невралгического происхождения.
Однако сегодня я собираюсь принять первую ванну, со всеми вообразимыми предосторожностями и пробыв в ней не более десяти минут. — Я сообщаю тебе все эти скучные подробности только для очистки совести, ибо, на мой взгляд, суета вокруг убогой ветоши выглядит в такой момент крайне смехотворно. То, что сейчас творится, похоже на сон. — Французы не лучше австрийцев сопротивляются неуклонному восхождению прусской звезды*. Судьба Франции поставлена в зависимость от исхода единственного сражения, которое, может быть, разворачивается в настоящий момент. Древний Барбаросса*, уже отверзший вежды, готов выйти из своей пещеры, а империя Наполеона III готова ретироваться туда, дабы освободить место Германской империи, — и почти все это сделалось меньше, чем за неделю. — Протираешь глаза и спрашиваешь себя: сплю я или бодрствую?..
Посылаю тебе письмо твоего брата, которое, как ты понимаешь, глубоко меня тронуло и которое ты с удовольствием прочтешь. Я буду очень огорчен, если вернусь в Россию, не свидевшись с ним… А вот Дарьино письмецо, тоже мною прилагаемое, меня мало обрадовало, до того мне опротивело это кружение по свету любою ценой, это упорное прокладывание маршрутов вопреки всему*, и даже, если понадобится, по руинам мира, с единственной заботой о своем маленьком удовольствии самого что ни на есть мелко эгоистического свойства. В этом есть что-то откровенно жалкое, что-то от старого девственника в кринолине… Однако, чем же занимаюсь я сам, как не починкой ветхого рубища? Но ты должна засвидетельствовать, что я взялся за нее отнюдь не по своей воле. — Впрочем, Тёплиц — очаровательное место. Я устроился по соседству с Павлом Мельниковым*, очень уютно. В обществе недостатка нет. Здесь братья Мухановы*, всячески меня обхаживающие, чета Потаповых, с которыми я часто вижусь, графиня Ферзен, Шуваловы, приезжающие сегодня вечером из Карлсбада, где их едва не смыло наводнением, и проч. и проч. Мне, для моего маленького удовольствия, недостает лишь спокойствия за тебя. Ибо после рокового 11 июля* я не получил от тебя ни одного слова, кроме как по телеграфу, никакого свидетельства о твоем состоянии… Вот что гнетет. —
Обнимаю Мари, и да хранит вас обеих
Аксаковой А. Ф., 31 июля/12 августа 1870*
Toeplitz. Ce 31 juillet/12 ao^ut
Ce qui se passe sous nos yeux n’est plus de la r'ealit'e. C’est comme la repr'esentation sc'enique d’un grand drame, concu et arrang'e dans toutes les conditions de l’art. Tout est si clair, si bien motiv'e, si cons'equent. On croit lire sur l’affiche quelque titre connu: Le Fourbe puni, ou quelque chose dans ce genre… D’autre part, la port'ee des 'ev'enements 'echappe `a toutes les appr'eciations humaines.
Il y a juste huit jours que la guerre est commenc'ee, et voil`a d'ej`a le sort de la France r'eduit aux chances d’une seule bataille qui se livre, peut-^etre, en ce moment. Et il ne s’agit pas moins que de la chute, de la chute flagrante et 'evidente d’un pays, d’une soci'et'e, d’un monde entier, tel que la France * . On croit r^ever.
Voil`a d’abord l’arm'ee francaise, qui a toujours 'et'e consid'er'ee comme quelque chose de hors ligne et de sup'erieur, qui ne resiste pas mieux que des Autrichiens * `a l’ascendant des arm'ees <prussiennes>. [64] Voil`a l’invasion retourn'ee, le sol de la France envahi, la capitale, Paris, d'eclar'e en 'etat de si`ege, la patrie d'eclar'ee en danger et l’Imp'eratrice Eug'enie s’offrant, comme une seconde Jeanne d’Arc, en crinoline, `a prendre en mains le salut de la France * . C’est ce m'elange du grotesque, se m^elant aux 'ev'enements les plus tragiques, qui a toujours 'et'e l’indice des grandes choses, des destin'ees qui s’ach`event.
64
В автографе описка: autrichiennes; восстанавливается по смыслу.
Gr^ace `a je ne sais quelle reproduction plagiaire de ce Second Empire napol'eonien relativement au Premier, on peut pr'eciser, par une sorte de formule historique, la phase o`u celui-ci vient d’entrer, ce sont les Cent Jours de Napol'eon III*. Or qui a pr'esent `a l’esprit l’ignoble d'etail de cette 'epoque lit comme dans un libretto tout ce qui va se passer `a pr'esent: la lutte des partis `a outrance et les l^achet'es de l’int'er^et sordidement personnel… Puiss'e-je me tromper dans mes pr'evisions. Car la chute de la France, toute m'erit'ee qu’elle puisse ^etre par cette profonde et intime corruption du sens moral, serait n'eanmoins un immence d'esastre `a tous les points de vue et surtout au point de vue de notre avenir `a nous… Car autant l’antagonisme des forces, qui constituent l’Europe occidentale, est une condition essentielle de cet avenir, autant la pr'epond'erance d'efinitive de l’une d’elles sur l’autre serait une terrible pierre d’achoppement sur la route ouverte devant nous, et plus que toute chose au monde — l’accomplissement, devenu imminent, de l’unit'e allemande, de ce r'eveil du l'egendaire Fr'ed'eric Barberousse que nous allons voir, en chair et en os, sortir*. — Ce serait l`a un grand et beau spectacle, je dois en convenir, mais je serais d'es'esp'er'e d’en ^etre le spectateur…* Et quand on pense que c’est cet histrion, qui s’appelle N<apol'eon> III, qui aura aid'e `a la mise en sc`ene de ce grand spectacle. C’est ainsi qu’il aura 'et'e le restaurateur d’un Empire, pas du sien pr'ecis'ement, mais d’un Empire ennemi. Et ce mois ne s’achevera pas sans que toutes ces questions ne soient d'ecid'ees. Encore une fois, c’est un r^eve…
En attendant j’ai commenc'e les bains, et cette cure, `a ce qu’il me para^it, me fera du bien… Mille tendres amiti'es `a Aksakoff. Ah que n’est-il ici…
Au revoir, `a bient^ot, ma fille ch'erie. Je suis vraiment quelque peu honteux pour toi de tout ce radotage de ton p`ere. Dieu v<ou>s garde.
Тёплиц. 31 июля/12 августа
То, что творится перед нашими глазами, уже не действительность. Это как бы сценическое представление грандиозной драмы, задуманной и поставленной по всем правилам искусства. Все так ясно, так хорошо обосновано, так последовательно. Кажется, будто читаешь на афише какое-нибудь знакомое название: «Наказанный плут» или нечто в этом роде… С другой стороны, никакому человеческому уму не охватить всей перспективы совершающихся событий.
Война началась ровно восемь дней назад, и вот уже судьба Франции поставлена в зависимость от исхода одного сражения, которое, быть может, разыгрывается в настоящую минуту. И дело идет не о чем ином, как о падении, явном и очевидном падении страны, общества, целого мира, каковым является Франция*. Это похоже на сон.
Прежде всего, французская армия, всегда почитавшаяся чем-то из ряда вон выходящим и совершенным, не лучше австрийцев* сопротивляется превосходству <прусских> армий. Происходит нашествие наоборот, французская земля заполонена врагами, столица, Париж, на осадном положении, объявлено, что отчизна в опасности, и императрица Евгения, подобно второй Жанне д’Арк в кринолине, берет на себя спасение Франции*. Эта примесь смешного к самому что ни на есть трагическому всегда была приметой великих поворотов и рушащихся судеб.