Том 6. Письма

Есенин Сергей Александрович

… я скоро приеду в Москву, чтоб съездить в Ленинград, а потом в деревню. — О времени возвращения поэта в Москву см. п. 222 и коммент. к нему. В начале июня он на несколько дней уехал в Константиново (подробнее см. Материалы, с. 82–85). Поездка в Ленинград летом 1925 г. не состоялась.

… книг не надо. Всё есть у Чагина. — Сохранилась записка Чагина: «Т. Хесин или т. Козлов, отпустите последние новинки т. Есенину в кредит. Чагин» (Письма, 349; выделено автором).

… что пишет обо мне Дункан за границей. —

Далее следует пересказ статьи И. А. Аксенова «Автобиографические опыты Айседоры Дункан»: «А. Дункан оповестила французскую и немецкую желтую прессу о новом этапе в карьере этого поэта <Есенина>: „Сергей, — сообщила она, — теперь на Кавказе занимается бандитизмом. Он пишет поэму о бандитах и, для лучшего изучения вопроса, стал во главе шайки разбойников. Он пишет, что пока все идет хорошо“» (журн. «Жизнь искусства», М., 1925, № 11, 17 марта, с. 12).

… передайте Собрание Богомильскому ~ Ионову на зуб не хочу попадать. — Предложение передать собрание стихотворений, подготовка которого велась с 1924 г., не в Госиздат, а в издательство «Круг» (заведующий Д. К. Богомильский). Позже, 30 июня 1925 г., Есенин все же заключил договор о выпуске Собр. ст. с Госиздатом, и необходимость в передаче собрания Богомильскому отпала.

… в «Звезде» — «Песнь»…— Поэма «Песнь о великом походе» опубликована в № 5 «Звезды» за 1924 г., вышедшем не ранее нояб. (подробнее см. ВЛ, 1977, № 6, и наст. изд., т. 3, с. 582).

Два новых персид<ских> стих<отворения>… — Речь идет о стихотворениях «Воздух прозрачный и синий…» и «Золото холодное луны…», которые Есенин просит поставить перед сданными «дома», т. е. во время его пребывания в Москве в марте 1925 г. (см. наст. изд., т. 1, с. 654).

Я твоих…— см. варианты к стихотворению «Голубая родина Фирдуси..» (наст. изд., т. 1, с. 373).

Предписано ехать в Абас-Туман. — Горноклиматический курорт в Грузии для лечения легочных и нервных заболеваний. Поездка Есенина не состоялась.

После выправки жизнь меняю. — Ср. с п. 192 и коммент. к нему.

220. Г. А. Бениславской. 12 мая 1925 г. (с. 214). — Хроника, 2, 188.

Печатается по фотокопии автографа (ИМЛИ).

Муран — мой бакинский друг. — См. упоминание К. М. Мурана в п. 189, а также Письма, 253.

Я еду в Абас-Туман. — См. коммент. к п. 219.

221. В. И. Качалову. 15 мая 1925 г. (с. 215). — Есенин 5 (1962), с. 208.

Печатается по автографу, исполненному на бланке «Редакция газеты „Бакинский рабочий“» (ИМЛИ).

Написано в больнице водников, в первый день начала гастролей труппы Московского Художественного театра в Баку (они продолжались 6 дней — с 15 по 20 мая 1925 г.).

Здесь и напечатал, кроме «Красной нови», стих<отворение> «Джиму». — Имеется в виду стихотворение «Собаке Качалова» («Дай, Джим, на счастье лапу мне…»), опубликованное в Бак. раб. 7 апр. 1925 г., № 77. Вероятно, предполагалась публикация стихотворения и в Кр. нови, но при жизни поэта она не состоялась. Стихотворение было напечатано посмертно во втором номере журнала за 1926 г.

О том, как

создавалось стихотворение, В. И. Качалов вспоминал: «„Приведем к вам сегодня Есенина“, — объявили мне как-то Пильняк и Ключарев. Это было, по-моему, в марте 1925 года. „Он давно знает вас по театру и хочет познакомиться“. <…> Часам к двенадцати ночи я отыграл спектакль, прихожу домой. Небольшая компания моих друзей и Есенин уже сидят у меня. Поднимаюсь по лестнице и слышу радостный лай Джима, той самой собаки, которой потом Есенин посвятил стихи. Тогда Джиму было всего четыре месяца. Я вошел и увидал Есенина и Джима — они уже познакомились и сидели на диване, вплотную прижавшись друг к другу. Есенин одною рукой обнял Джима за шею, а в другой держал его лапу и хриплым баском приговаривал: „Что это за лапа, я сроду не видал такой“. Джим радостно взвизгивал, стремительно высовывал голову из-под мышки Есенина и лизал его лицо. Есенин встал и с трудом старался освободиться от Джима, но тот продолжал на него скакать и еще несколько раз лизнул его в нос. „Да постой же, может быть, я не хочу больше с тобой целоваться. Что же ты, как пьяный, все время лезешь целоваться!“ — бормотал Есенин с широко расплывшейся детски-лукавой улыбкой. Сразу запомнилась мне эта его детски-лукавая, как будто даже с хитрецой улыбка. <…>

Сидели долго. Пили. О чем-то спорили, галдели, шумели. Есенин пил немного, меньше других, совсем не был пьян, но и не скучал <…>

Джиму уже хотелось спать, он громко и нервно зевал, но, очевидно, из любопытства присутствовал, и, когда Есенин читал стихи, Джим внимательно смотрел ему в рот. Перед уходом Есенин снова долго жал ему лапу: „Ах ты, черт, трудно с тобой расстаться. Я ему сегодня же напишу стихи. Приду домой и напишу“. <…>

Прихожу как-то домой — вскоре после моего первого знакомства с Есениным. Мои домашние рассказывают, что без меня заходили трое: Есенин, Пильняк и еще кто-то, Тихонов, кажется. У Есенина на голове был цилиндр, и он объяснил, что надел цилиндр для парада, что он пришел к Джиму с визитом и со специально ему написанными стихами, но так как акт вручения стихов Джиму требует присутствия хозяина, то он придет в другой раз. И все трое молча ушли. <…> Но вот сижу в Баку на вышке ресторана „Новой Европы“. <…> Приходит молодая миловидная смуглая девушка и спрашивает:

— Вы Качалов?

— Качалов, — отвечаю.

— Один приехали?

— Нет, с театром.

— А больше никого не привезли?

Недоумеваю. <…>

— А Джима нет с вами? — почти вскрикнула.

— Нет, — говорю, — Джим в Москве остался.

— А-яй, как будет убит Есенин, он здесь в больнице уже две недели, все бредит Джимом и говорит докторам: „Вы не знаете, что это за собака. Если Качалов привезет Джима сюда, я буду моментально здоров. Пожму ему лапу и буду здоров, буду с ним купаться в море“.

Девушка отошла от меня огорченная.

— Ну что ж, как-нибудь подготовлю Есенина, чтобы не рассчитывал на Джима.

<…> конец декабря в Москве. Есенин в Ленинграде. Сидим в „Кружке“. Часа в два ночи вдруг почему-то обращаюсь к Мариенгофу:

— Расскажи, что и как Сергей.

— Хорошо, молодцом, поправился <…>. Был у него неделю назад, навещал его в санатории, просил тебе кланяться. И Джиму — обязательно» (Восп., 2, 251–256).

В воскресенье выйду из больницы (болен легкими). — Воскресенье приходилось на 17 мая 1925 г. Есенин перенес простудное заболевание (см. п. 219).