Том 7. Моникины
Шрифт:
— Вы подразумеваете наши хвосты, сэр? Но ведь природа распределила эти украшения очень неравномерно, в чем вы с легкостью убедитесь, выглянув из окна. Мы согласны с тем, что хвост — вместилище разума, а конечности — самые одухотворенные части тела. Но правительства создаются для уравнивания подобных естественных неравенств, которые мы считаем антиреспубликанскими. Поэтому закон требует, чтобы каждый гражданин, достигший совершеннолетия, подвергся усечению хвоста по мерке, хранящейся в каждом округе. Без такого средства у нас могла бы возникнуть аристократия ума, и тогда нашим свободам пришел бы конец. Кстати, то же требование ставится для получения права голоса, а этим правом, конечно, все дорожат.
Тут
Поблагодарив мистера Прямодушного за это ясное и убедительное объяснение, я продолжал:
— Но раз ваши институты опираются на разум и близость к природе, мне кажется, судья, вы должны были бы ухаживать за этим органом, а не увечить его, тем более, что все моникины считают его квинтэссенцией ума.
— Безусловно, сэр. И мы за ним ухаживаем, но по принципу искусных садовников, обрубающих ветки для того, чтобы появились более мощные ростки. Конечно, мы не ждем, что сам хвост начнет отрастать заново, но мы заботимся о лучшем распределении заключенного в нем разума в обществе. Отрубленные концы хвостов мы сейчас же отсылаем на большую фабрику интеллекта, где ум отделяют от материи и продают редакторам газет, причем доход поступает обществу. Вот почему журналисты Низкопрыгии так умны и так верно отражают средний уровень наших знаний.
— И нашей честности, добавьте! — проворчал бригадир.
— Я понял, судья, красоту вашей системы. Какая прелесть! Эссенция из отрубленных хвостов представляет средний разум Низкопрыгии, так как составлена из всех хвостов страны. А поскольку газета обращается к среднему уму населения, между пишущими и читающими достигается полное взаимопонимание. Но, чтобы мои сведения по этому вопросу были полны, не скажете ли вы мне, как такая система отражается на общем умственном развитии в Низкопрыгии?
— Прекраснейшим образом! У нас республика, и нам необходимо единство во всех важнейших вопросах. Сочетая воедино, как я говорил, крайности наших умов, мы и получаем то, что называется общественным мнением. Это общественное мнение отражается общественными газетами…
— А инспектором фабрики всегда избирается патриот из патриотов, — перебил бригадир.
— Замечательно! Лучшие части ваших интеллектов вы отдаете перемолоть и смешать, а смесь продается журналистам, а они доводят ее до сведения публики, как выражение объединенной мудрости страны!
— Или как общественное мнение. Мы придаем большое значение разуму во всех наших делах и всегда называем себя самой просвещенной нацией на земле. Но изолированные умственные проявления внушают особое отвращение как антиреспубликанские, аристократические и опасные. Мы глубоко верим в наш способ использования умов: как вы могли заметить, он удивительно согласуется с самой основой нашего общества.
— К тому же мы — народ торговый, — вставил бригадир, — и, привыкнув иметь дело с законами страхования, охотно пользуемся средними величинами.
— Верно, брат Прямодушный, совершенно верно! Мы особенно не любим все напоминающее неравенство. Для моникина знать больше, чем его соседи, — почти такое же преступление, как действовать по своему усмотрению. Нет, нет, мы действительно свободная и независимая республика и считаем каждого гражданина ответственным перед общественным мнением во всем, что он делает, говорит, мыслит и желает.
— Простите, сэр, обе великие политические линии посылают свои хвосты на одну фабрику и придерживаются одних мнений?
— Нет, сэр, у нас в Низкопрыгии есть два общественных мнения.
— Два общественных мнения?!
— Разумеется, сэр, горизонтальное и вертикальное.
— Это говорит о такой необычайно плодотворной умственной деятельности, что трудно поверить!
Тут коммодор и бригадир неожиданно расхохотались прямо мне в лицо.
— Ах, боже мой, сэр Джон! Дорогой сэр Джон! Вы удивительно забавное существо! — захлебывался судья, держась за бока. — Я никогда не слыхал ничего более смешного! — Он умолк, вытер глаза и заговорил более связно. — Одно общественное мнение, подумать только! Неужели я говорил так непонятно? Я начал с того, дорогой сэр Джон, что мы следуем правилу двоичности, указанному нам природой, и руководствуемся принципом круговращения. Первое побуждает нас иметь всегда два общественных мнения, а согласно второму великие политические вехи, хотя и кажутся неподвижными, тоже вращаются. Та линия, которая считается параллельной основному закону, или конституционному меридиану страны, называется горизонтальной, а другая — вертикальной. Но, так как в Низкопрыгии в действительности нет ничего неподвижного, две великие вехи, также следуя принципу круговращения, периодически меняются местами: вертикальная линия становится горизонтальной и наоборот. При этом те, кто упирается носками в ту или иную черту, по необходимости меняют свой взгляд на вещи. Но это великое круговращение совершается очень медленно и столь же незаметно для участников, как вращение нашей планеты для ее обитателей.
— А вращение патриотов, о котором только что говорил судья, — добавил бригадир, — подобно эксцентрическому движению комет, которые украшают солнечную систему, не внося в нее расстройства причудливостью своих орбит.
— Нет, сэр, хороши бы мы были всего с одним общественным мнением, — заключил судья. — А уж что при таком положении вещей стало бы с патриотами из патриотов, и вообразить трудно!
— Я хотел спросить вас, сэр, по поводу вытягивания билетиков: хватает ли у вас должностей на всех жителей?
— Конечно, сэр. Наши должности делятся, прежде всего, на «внутренние» и «внешние». Те, кто касается носками более ценимой линии, занимают «внутренние» места, а те, кто стоит на менее ценимой линии, занимают все остальные. Но надо сказать, что только внутренние места чего-нибудь стоят. А так как прилагаются большие старания, чтобы общество делилось приблизительно поровну…
— Простите, если я вас перебью, но как это осуществляется?
— Что ж, поскольку лишь определенное число моникинов может касаться черты, мы считаем всех тех, кому не удалось стать на линию, посторонними. Потолкавшись без пользы возле нас, они неизменно переходят на другую линию, так как лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме. Таким образом мы поддерживаем в государстве некоторое равновесие, необходимое, как вам известно, для свободы. Политическое меньшинство занимает внешние места, а все внутренние остаются для большинства. Далее идет другое подразделение должностей — на почетные и доходные. Почетные, то есть около девяти десятых всех внутренних должностей, с большой беспристрастностью распределяются между теми, кто касается черты на более сильной стороне и обычно довольствуется блеском победы. Имена остальных кладут в колеса и вытягивают для них призы по принципу круговращения.