Том 8. Стихотворения. Рассказы
Шрифт:
Анна Сергеевна шла тут же и повторяла тихонько:
— Ужас, ужас! Вы посмотрите, у них у всех безумные глаза. Они знают, что их всех убьют.
— Ну что ты, мама! — возражала Лиза. — Где ты это видишь? Все они идут с одушевлением. Такой подъем духа, — разве ты не видишь?
Дошли до леска за деревнею. Дачницы стали возвращаться. Призываемые рассаживались на экипажи. Набегали тучки. Стало небо хмуриться. Серенькие вихри завивались и бежали по дороге,
— Пойдем, Лиза, домой. Уж дождь накрапывает.
Лиза тихо ответила:
— Подожди, мама.
— Ну чего там ждать! — досадливо сказала Анна Сергеевна. — Проводили, утешили, сколько могли, и довольно. Пусть останутся одни, поплачут, может быть, все-таки легче будет.
Лиза засмеялась и сказала весело:
— Нет, мама, они не заплачут. Они не думают о смерти. А если и думают, — так на миру и смерть красна.
Лиза остановила Сеппа:
— Послушайте, Пауль, подойдите ко мне на минутку.
Пауль отошел на боковую тропинку. Он шел рядом с Лизою. Походка его была решительная и твердая, и глаза смело глядели вперед. Казалось, что в душе его ритмично бились торжественные звуки воинственной музыки. Лиза смотрела на него влюбленными глазами. Он сказал:
— Ничего не бойтесь, Лиза. Пока мы живы, мы немцев далеко не пустим. А кто войдет в Россию, тот не обрадуется нашему приему. Чем больше их войдет, тем меньше их вернется в Германию.
Вдруг Лиза очень покраснела и сказала:
— Пауль, в эти дни я вас полюбила. Я поеду за вами. Меня возьмут в сестры милосердия. При первой возможности мы повенчаемся.
Пауль вспыхнул. Он наклонился, поцеловал Лизину руку и повторял:
— Милая, милая!
И когда он опять посмотрел в ее лицо, его ясные глаза были влажны.
Анна Сергеевна шла на несколько шагов сзади и роптала:
— Какие нежности с эстонцем! Он Бог знает что о себе вообразит. Можете представить, — целует руку, точно рыцарь своей даме!
Бубенчиков передразнивал походку Пауля Сеппа. Анна Сергеевна нашла, что очень похоже и очень смешно, и засмеялась. Козовалов сардонически улыбался.
Лиза обернулась к матери и крикнула:
— Мама, поди сюда!
Она и Пауль Сепп остановились у края дороги. У обоих были счастливые, сияющие лица.
Вмести с Анною Сергеевною подошли Козовалов и Бубенчиков. Козовалов сказал на ухо Анне Сергеевне:
— А нашему эстонцу очень к лицу воинственное воодушевление. Смотрите, какой красавец, точно рыцарь Парсифаль.
Анна Сергеевна с досадою проворчала:
— Ну уж красавец!
Лиза сказала, радостно улыбаясь:
— Вот мой жених, мамочка.
Анна Сергеевна в ужасе перекрестилась. Воскликнула:
— Лиза, побойся Бога! Что ты говоришь!
Лиза говорила с гордостью:
— Он — защитник отечества.
Анна Сергеевна растерянно смотрела то на Пауля, то на Лизу. Не знала, что сказать. Придумала наконец:
— Такое ли теперь время? Об этом ли ему надо думать?
Бубенчиков и Козовалов насмешливо улыбались. Пауль горделиво выпрямился и сказал:
— Анна Сергеевна, я не хочу пользоваться минутным порывом вашей дочери. Она свободна, но я никогда в моей жизни не забуду этой минуты.
— Нет, нет, — закричала Лиза, — милый Пауль, я люблю тебя, я хочу быть твоею!
Она бросилась к нему на шею, обняла его крепко и зарыдала. Анна Сергеевна восклицала:
— Ужас, ужас! Но ведь это же — чистая психопатия!
Обручальное
Мама и Сережа долго спорили:
— Все наши знакомые дамы так сделали, — говорила мама. — И я так сделаю.
— Нет, мама, — возражал Сережа, — ты так не должна делать.
— Почему я не должна, если другие делают? — спрашивала мама.
— Они не хорошо делают, — спорил Сережа, — и я не хочу, чтобы ты это сделала.
— Да это — не твое дело, Сережа! — говорила мама, досадливо краснея.
Тогда Сережа принимался плакать. Мама стыдила:
— Четырнадцатилетний мальчик, а плачешь, как совсем маленький.
И так продолжалось несколько дней, — все из-за кольца обручального. Мама хотела его пожертвовать в пользу раненых. Говорила Сереже:
— Так все делают. Из этого большие деньги можно собрать.
Сережа настойчиво требовал, чтобы его мама так не делала.
— Папа сражается, а ты его кольцо отдашь! — кричал он.
— Пойми, для раненых, — уговаривала мать.
— Отдай что-нибудь другое, а не кольцо обручальное, — говорил Сережа. — Деньгами дай.
Мать пожимала плечами.
— Сережа, ты знаешь, у нас не так много денег. Штабс-капитанское жалованье, — на него не раскутишься.
— Не покупай яблоков, накопишь побольше, чем за колечко дадут; да и мало ли на чем можно сберечь!
Спорили, спорили. Мама почему-то не решалась сделать по-своему, отдать кольцо, — уж очень горящими глазами смотрел на нее Сережа, когда об этом заходила речь.