Том 9. Анна Каренина
Шрифт:
— Я должен вам признаться, что я очень плохо понимаю значение дворянских выборов, — сказал Левин.
Помещик посмотрел на него.
— Да что ж тут понимать? Значения нет никакого. Упавшее учреждение, продолжающее свое движение только по силе инерции. Посмотрите, мундиры — и эти говорят вам: это собрание мировых судей, непременных членов и так далее, а не дворян.
— Так зачем вы ездите? — спросил Левин.
— По привычке, одно. Потом связи нужно поддержать. Нравственная обязанность в некотором роде. А потом, если правду сказать, есть свой интерес. Зять
— Это новое поколение дворянства.
— Новое-то новое. Но не дворянство. Это землевладельцы, а мы помещики. Они как дворяне налагают сами на себя руки.
— Да ведь вы говорите, что это отжившее учреждение.
— Отжившее-то отжившее, а все бы с ним надо обращаться поуважительнее. Хоть бы Снетков… Хороши мы, нет ли, мы тысячу лет росли. Знаете, придется если вам пред домом разводить садик, планировать, и растет у вас на этом месте столетнее дерево… Оно хотя и корявое и старое, а всё вы для клумбочек цветочных не срубите старика, а так клумбочки распланируете, чтобы воспользоваться деревом. Его в год не вырастишь, — сказал он осторожно и тотчас же переменил разговор. — Ну, а ваше хозяйство как?
— Да нехорошо. Процентов пять.
— Да, но вы себя не считаете. Вы тоже что-нибудь да стоите? Вот я про себя скажу. Я до тех пор, пока не хозяйничал, получал на службе три тысячи. Теперь я работаю больше, чем на службе, и, так же как вы, получаю пять процентов, и то дай бог. А свои труды задаром.
— Так зачем же вы это делаете? Если прямой убыток?
— А вот делаешь! Что прикажете? Привычка, и знаешь, что так надо. Больше вам скажу, — облокачиваясь об окно и разговорившись, продолжал помещик, — сын не имеет никакой охоты к хозяйству. Очевидно, ученый будет. Так что некому будет продолжать. А все делаешь. Вот нынче сад насадил.
— Да, да, — сказал Левин, — это совершенно справедливо. Я всегда чувствую, что нет настоящего расчета в моем хозяйстве, а делаешь… Какую-то обязанность чувствуешь к земле.
— Да вот я вам скажу, — продолжал помещик. — Сосед купец был у меня. Мы прошлись по хозяйству, по саду. «Нет, говорит, Степан Васильич, все у вас в порядке идет, но садик в забросе». А он у меня в порядке. «На мой разум, я бы эту липу срубил. Только в сок надо. Ведь их тысяча лип, из каждой два хороших лубка выйдет. А нынче лубок в цене, и струбов бы липовеньких нарубил».
— А на эти деньги он бы накупил скота или землицу купил бы за бесценок и мужикам роздал бы внаймы, — с улыбкой докончил Левин, очевидно не раз уже сталкивавшийся с подобными расчетами. — И он составит себе состояние. А вы и я — только дай бог нам свое удержать и деткам оставить.
— Вы женаты, я слышал? — сказал помещик.
— Да, — с гордым удовольствием отвечал Левин. — Да, это что-то странно, — продолжал он. — Так мы без расчета и живем, точно приставлены мы, как весталки древние, блюсти огонь какой-то.
Помещик усмехнулся под белыми усами.
— Есть
— Но для чего же мы не делаем как купцы? На лубок не срубаем сад? — возвращаясь к поразившей его мысли, сказал Левин.
— Да вот, как вы сказали, огонь блюсти. А то не дворянское дело. И дворянское дело наше делается не здесь, на выборах, а там, в своем углу. Есть тоже свой сословный инстинкт, что должно или не должно. Вот мужики тоже, посмотрю на них другой раз: как хороший мужик, так хватает земли нанять сколько может. Какая ни будь плохая земля, все пашет. Тоже без расчета. Прямо в убыток.
— Так, так и мы, — сказал Левин. — Очень, очень приятно встретиться, — прибавил он, увидав подходившего к нему Свияжского.
— А мы вот встретились в первый раз после как у вас, — сказал помещик, — да и заговорились.
— Что ж, побранили новые порядки? — с улыбкой сказал Свияжский.
— Не без того.
— Душу отводили.
XXX
Свияжский взял под руку Левина и пошел с ним к своим.
Теперь уж нельзя было миновать Вронского. Он стоял со Степаном Аркадьичем и Сергеем Ивановичем и смотрел прямо на подходившего Левина.
— Очень рад. Кажется, я имел удовольствие встретить… у княгини Щербацкой, — сказал он, подавая руку Левину.
— Да, я очень помню нашу встречу, — сказал Левин и, багрово покраснев, тотчас же отвернулся и заговорил с братом.
Слегка улыбнувшись, Вронский продолжал говорить со Свияжским, очевидно не имея никакого желания вступать в разговор с Левиным; но Левин, говоря с братом, беспрестанно оглядывался на Вронского, придумывая, о чем бы заговорить с ним, чтобы загладить свою грубость,
— За чем же теперь дело? — спросил Левин, оглядываясь на Свияжского и Вронского.
— За Снетковым. Надо, чтоб он отказался или согласился, — отвечал Свияжский.
— Да что же он, согласился или нет?
— В том-то и дело, что ни то ни се, — сказал Вронский.
— А если откажется, кто же будет баллотироваться? — спросил Левин, поглядывая на Вронского.
— Кто хочет, — сказал Свияжский.
— Вы будете? — спросил Левин.
— Только не я, — смутившись и бросив испуганный взгляд на стоявшего подле с Сергеем Ивановичем ядовитого господина, сказал Свияжский.
— Так кто же? Неведовский? — сказал Левин, чувствуя, что он запутался.
Но это было еще хуже. Неведовский и Свияжский были два кандидата.
— Уж я-то ни в каком случае, — ответил ядовитый господин.
Это был сам Неведовский. Свияжский познакомил с ним Левина.
— Что, и тебя забрало за живое? — сказал Степан Аркадьич, подмигивая Вронскому. — Это вроде скачек. Пари можно.
— Да, это забирает за живое, — сказал Вронский. — И, раз взявшись за дело, хочется его сделать. Борьба! — сказал он, нахмурившись и сжав свои сильные скулы.