Том 9. Лорд Бискертон и другие
Шрифт:
— Мадам?
— Постыдились бы!
— Да, мадам.
— Ваше поведение меня изумляет! Оно мне противно… отвратительно…
— Очень хорошо, мадам.
— С этой минуты вы больше не служите у меня!
— Как пожелаете, мадам.
Миссис Уоддингтон отвернулась для короткого совещания.
— Феррис! — снова вернулась она к окну.
— Мадам?
— Все, что у нас есть. Держите! Двести пятнадцать долларов.
— Сумма вполне приемлемая, мадам.
— Тогда будьте добры, поторопитесь и отоприте дверь!
— Слушаюсь, мадам.
Миссис Уоддингтон сердито
— Мадам!
— Ну, что еще?
— Сожалею, мадам, но должен сообщить, — почтительно проговорил Феррис, — что полисмен унес с собой ключ!
ГЛАВА XVIII
Джорджу потребовалось немало времени, чтобы дозвониться до дома в Хэмстеде, но наконец он дозвонился. Однако ему сообщили одно — что Молли нет. Она заезжала на своем двухместном автомобиле, проинформировал его шведский голос, но, пробыв дома совсем немного, уехала снова.
— Превосходно! — воскликнул Джордж, когда его собеседник уже перешел на родной язык.
Бурлящее расположение к ближним переполняло его, когда он вешал трубку. Если Молли уже выехала в Нью-Йорк, то ждать ее можно с минуты на минуту. Сердце его ликовало, и соображения о том, что пребывает он в незавидном статусе беглеца, да еще вдобавок полицейская ищейка, кровно заинтересованная в его местонахождении, шныряет где-то поблизости, совершенно позабылись. Пренебрегши всякой осторожностью (хотя, казалось бы, именно она должна бы заботить человека в его ситуации), Джордж разразился веселой песенкой.
— Эй, Пинч!
Джордж, как раз забравшийся на высокую ноту, спустился на землю, заледенев от страха. Первым его порывом было — стрелой метнуться в спальню и забиться под кровать; в этом у него уже появилась известная сноровка. Потом верх взял разум, и паника поугасла. Только один его знакомый мог обратиться к нему «Эй, Пинч!».
— Мистер Уоддингтон? — пробормотал он, открывая дверь гостиной.
— А кто же еще? — Аромат свежей сигары защекотал ноздри Джорджа. — У тебя, что, света нет в этой твоей квартирёшке?
— А полисмены тут есть? — заговорщицким шепотом осведомился Джордж.
— Сидит один у Бимиша, — с довольным хохотком ответил Уоддингтон. — Продал мне только что все эти акции. Кинокомпания такая в Голливуде, штат Калифорния. За триста зелененьких! Вот я и зашел отпраздновать. Выставляй выпивку! — В настроении Уоддингтон явно пребывал в самом радужном, только что не дошел до той стадии, когда крушат мебель.
Джордж включил свет. Если его враг так далек, осторожность можно и отбросить.
— А-атлично! — воскликнул Сигсби. Он привалился к книжной полке, заломив шляпу, сунув в рот сигару. Глаза его поблескивали почти человеческим разумом. — У меня, Пинч, здорово варит котелок насчет бизнеса, — заявил он, ловко, одним движением верхней губы перебросив сигару с крайнего востока на крайний запад. — Парень я с ба-а-аль-шими мозгами!
Хотя все данные, какие ему удалось собрать за время их знакомства, доказывали прямо противоположное, Джордж не собирался затевать спор. Сейчас его занимали вопросы повесомее,
— Я нашел ту девушку! — сообщил Джордж.
— Какую?
— Да ту, что стащила ожерелье. И оно уже у меня!
Тему он выбрал удачно. Сразу заинтересовавшись, Уоддингтон забыл на время о своих деловых удачах. Глаза у него выпучились, и он выпустил облако ядовитого дыма.
— Не может быть!
— Да вот оно!
— Дай-ка его мне! — вскричал Сигсби. Джордж нерешительно покачивал ожерельем.
— Отдать его надо Молли.
— Нет, мне! — категорически заявил Уоддингтон. — Я — глава семьи и отныне вести себя буду как глава. Чересчур долго, Пинч, я позволял попирать себя железной пятой и лягать шипастыми башмаками. Ты меня понимаешь. Но теперь власть будет у меня. С сегодняшнего дня и впредь, все долгие годы до тех пор, пока мои друзья и родственники, собравшись у моего гроба, не прошепчут: «Какой же умиротворенный у него вид!» — все будет по-моему. Давай сюда ожерелье! Надо сделать новую оправу. Или продам и верну Молли вырученные деньги. В любом случае, давай сюда!
И Джордж отдал. Вид у Сигсби стал совсем иной, властный и повелительный, так что не захочешь — отдашь то, что он просит. У него стал вид человека, которого кормят мясом.
— Пинч!
— Финч, — поправил Джордж.
— Джордж! — неожиданно вскрикнул другой голос, и от неожиданности Уоддингтон ткнул сигарой себе в глаз.
Волна чувств захлестнула Джорджа.
— Молли! Это ты?
— Да, милый. Я пришла!
— Как ты быстро!
— Я торопилась.
— Вообще-то мне показалось, что несколько часов прошло.
— Правда, дорогой?
Мистер Уоддингтон все еще не оправился от потрясения.
— Если б мне кто сказал, что родная моя дочка так вот подкрадется да рявкнет сзади над ухом, — проворчал он, — ни в жизнь не поверил бы.
— О, папа! И ты здесь. А я тебя и не заметила.
— Пока — здесь. Но едва не очутился там! От твоего крика у меня чуть голова не отлетела.
— Прости, пожалуйста!
— Чего теперь-то извиняться? — капризно бурчал Уоддингтон. — Явилась и испортила лучшую сигару в Хэмстеде.
Грустно оглядев остатки, он достал новую из верхнего кармашка жилета и откусил кончик.
— Молли, ангел мой! — трепещущим голосом выговорил Джордж. — Подумать только! Мы снова вместе!
— Да, Джордж, милый! Знаешь, мне показалось, что в твоей спальной веранде кто-то есть.
— Что?
— Правда-правда. Я слышала голоса.
Если разобраться как следует, то нет инстинкта более глубокого, чем уважение к собственности — своей, разумеется. Самая добрейшая собака набросится на ищеек, защищая свой личный двор, а добродушнейший из людей, будь он настоящим червяком, взовьется, если кто покусится на его владения. От новости, что кто-то опять забрался на его веранду, Джордж просто вскипел. Ему почудилось, будто все население Нью-Йорка уже рассматривает эту веранду как фешенебельный курорт. Не успел он выгнать одну толпу визитеров, нагрянула новая!