Том II: Отряд
Шрифт:
Она не обернулась, почувствовав, как вздрогнула Флориан; может, просто озябла.
— В самую точку, — спокойно заметила та.
— Он был чудотворец, — повторила Аш. — Если он сумел устроить такое с Карфагеном и Дикими Машинами — не мог он умереть просто потому, что так приказал какой-то священник.
Покосившись на Флору дель Гиз, епископ напомнил:
— Он проклял папу Лео, note 84 и сделал пустым Пустой Трон. На боковой мозаике часовни как раз изображалась смерть Лео — ослепленного, загнанного, с изодранным в клочья телом — но Аш слишком хорошо знала эту историю, ей не было
Note84
Если это ссылка на Папу Леона Третьего, то смерть Гундобада относится к 816 году.
— Человек, который сумел превратить в пустыню половину Африки, — настойчиво твердила она, — не должен был умереть от руки римского епископа. Разве что мы не все знаем о папе Лео… Нет, — поправилась она. — Дело не в Лео. Кто был этот Хейто?
Воцарилось молчание, нарушаемое только стуком капель измороси с потолка.
Первой заговорила Флориан.
— Я собиралась сегодня молиться. Девочкой я молилась. Я была… благочестива. А если и ожидала получить ответы, то думала, что мне расскажут о Бургундии, о том, что произошло со мной тогда, на Охоте.
Флора вздохнула.
— Я думала, что выбравшись из Карфагена, мы оставили демонов пустыни позади. Но вот они здесь, — она указала на резьбу задней стенки раки: еретик Гундобад проповедует со скалы над зеленым южным ландшафтом, а на заднем плане видны крошечные силуэты пирамид.
— Флориан…
— Я думала, здесь им до нас не добраться, — глаза Флоры казались темными провалами в тенях свечного пламени. — Я видела, как ты пошла к ним, помнишь? Видела, как они заставили тебя!
— Два дня назад, когда я говорила с ними, им это не удалось, — отозвалась Аш. — Речь не обо мне. Не я загнала оленя, а ты. И вот я хочу понять, почему Бургундия? И ответ связан историей Гундобада, верно?
Епископ Джон повернулся к ней, но смотрел на Флориан. Повинуясь ее короткому кивку, заговорил:
— Это площадь святого Петра, — он коснулся центральной картины на раскрашенном мраморе. — Здесь, у дверей собора, короновался великий Шарлемань. Через год после его смерти его сыновья и папа Лео обвинили пророка Гундобада в арианской ереси и отдали под суд. Вот сам Гундобад в камере папской тюрьмы, с женой Галюциндой и дочерью Ингундис.
— Он был женат? — вырвалось у Аш. — Зараза, вот уж не думала. Что с ними сталось?
— С Галюциндой и Ингундис? Они были обращены в рабство. Их отправили на корабле обратно в Карфаген еще до суда — думаю, папа Лео хотел таким образом дать знать королю-калифу, — епископ прищелкнул пальцами. — Хотя думаю, к тому времени калиф был только рад избавиться от подобного пророка: за один год его земли превратились в лишенную солнца пустыню.
— Да нет! Не в один год! — в сознании Аш звучал холодный бесстрастный голос machina rei militaris, сохранившей в памяти действительную историю. — Тьма опустилась после «проклятия Рабби», четыре века спустя. Именно тогда Дикие Машины начали впивать силу солнца, чтобы с ее помощью говорить через каменного голема. Гундобад жил задолго до того!
— Вот как? — епископ Джон кивнул. — У нас рассказывают по-другому. С веками история искажается. Людская память коротка.
«А у Диких Машин память долгая. И чертовски более точная».
— Как бы то и было, — добавил священник, — именно в тот год сады, окружавшие Карфаген, стали пустыней, а Гундобад бежал на север, чтобы проповедовать свою
— Сколько в этом правды? — недоверчиво спросила Флориан. — Сколько записей в старых хрониках, а сколько догадок?
— Мы знаем, что Лео не прожил и года после проклятия. Знаем, что с тех пор ни один папа не прожил больше трех дней, заняв кресло святого Петра. А великая империя Шарлеманя была разорвана на куски его сыновьями за год или чуть больше того. note 85 С тех пор христианский мир превратился в арену войн между герцогами и графами, над которыми нет императора.
Note85
Это устанавливает дату! Если сведения точны, дело происходит в течение двух лет после смерти Шарлеманя (Карла Великого) в 816 году. Хотя процесс распада начался в год смерти Лео, некоторые историки относят гибель империи к Верденскому договору 846 года.
— А этот Хейто?
— Мой «предок»? — сухо сказала Флора почти в один голос с Аш. — Если он жил во времена папы Лео, то теперь половина Бургундии может считать себя его потомками!
— Именно.
Джон Валуа смотрел на них так, словно в этом простом признании крылась вся суть дела.
— Вот почему каждый может участвовать в Охоте, — догадалась Аш, чувствуя, как факты с холодной неизбежностью укладываются на места. — Каждый, в ком есть кровь Бургундии! Флориан, это еще одна наследственная линия! Только не от детей Гундобада, а от потомков Хейто! Дети Хейто! — она резко обернулась к епископу: — Я права?
— Последние четыре поколения они оказывались среди законных потомков рода Валуа, — признал епископ, — но те, кто выводят породы быков и лошадей, знают, как те или иные признаки могут передаваться через поколение или проявляться в боковых линиях. Когда наше царство называлось Арле, никому не казалось чудом, если простой землепашец, загнав оленя, становился королем. С той поры в наши души проникла гордыня. Господь напомнил нам о смирении, ваша милость.
— Не так уж велико ваше драное смирение, — Аш фыркнула, но возмущенная Флора ее не услышала. — Мои родители оба принадлежали к знатным родам!
— Приношу извинения вашей милости.
— Засуньте их себе куда-нибудь! — в голосе Флориан прозвучали нотки, которые, доносясь из-за стены госпитальной палатки, предвещали ускоренное наведение порядка.
— Мне нужно знать, что происходит! Говорите.
— Хейто, — Джон провел пальцем по одетой в кольчугу ноге резной фигуры, — был мелким рыцарем в войске Шарлеманя; после смерти императора один из его сыновей принял рыцаря к себе на службу.
После суда ему выпало охранять Гундобада. Хейто слышал, как пророк проклинал святого отца. И он был рядом, когда Гундобад пытался чудесным образом погасить огонь своего костра.
Епископ метнул взгляд на Аш.
— До него доходили вести из Северной Африки, — продолжал он уже более обыденно. — Нетрудно было догадаться, что Гундобад не удовлетворится чудесным спасением — но пожелает превратить христианский мир в пустыню. И Гундобад исполнил бы свой замысел, если бы не Хейто Благословенный .
— Что он сделал? — спросила Флориан.
— Он молился.
Аш, уставившись на барельеф, соображала, точно ли лицо Хейто выражает истовое вдохновение. «Или он просто наложил в штаны и взмолился со страху? Все равно это сработало… что-то сработало, раз Гундобад умер».