Томка и рассвет мертвецов
Шрифт:
Отсиживаться в засаде бесконечно я не мог. Пора бы честь знать и не злоупотреблять ее терпением. Завтра ей вставать рано.
Я не стал звонить в дверь, набрал номер ее телефона и тихо сообщил о своем прибытии на лестничную площадку. Она открыла… такая домашняя, теплая, в халатике. Улыбается…
— Томка и Ванька спят в детской, — прошептала Олеся. — Наигрались.
— Хорошо.
— Ужинать будешь?
— Нет, спасибо. Чаю разве что.
— Проходи, я как раз заварила свежего, с ягодами.
Я скинул туфли в прихожей, задержался у зеркала. На меня смотрело морщинистое
В кухне я уселся в самый угол мягкого диванчика, под светильником. Задом почувствовал, что это место только что нагрела хозяйка.
— Пахнет обалденно, — улыбнулся я, глядя на чашку с чаем.
— Ты его еще попробуй.
Она метнулась было к буфету, чтобы еще что-то достать, но я поймал ее. Ухватил за поясок халата и притянул к себе. Поскольку я сидел, а она стояла, получилось так, что я уткнулся лицом в ее живот, обняв рукой за ягодицы.
Олеся не возражала. Стояла и гладила меня по волосам.
Изгой
«Потаскуха была моя бабушка. Спуталась с водолазом, не иначе».
Он лежит на пляже, накрыв голову газетой. Десять минут назад он пытался читать эту галиматью — что-то о политике, звездах, экономике и несколько рецептов экзотических завтраков, которые можно приготовить из обычных продуктов, купленных в супермаркете шаговой доступности — но плюнул, развернул газету пошире и накрылся. Солнце пока не жгло, позволяло вздремнуть без особого вреда для кожных покровов.
Впрочем, и сон не идет. Не потому, что валяться на песке неудобно, а вообще. Как-то не спится ему. Давно не спится. Вроде и проблемы решены, и свобода, и деньги эти чертовы, а нет покоя. Гложет тот факт, что для решения проблем пришлось принести в жертву счастье и благополучие единственного близкого человека — тети Нины. Тут он совершил паскудство.
Но, скажите, разве у него был выбор? Нет, ребята, выбора не было: либо Коршунов избавится от него как от угрозы, либо он сам избавится от Коршунова. Или — или, третьего варианта ему никто не предоставит. И, безусловно, Макс был прав: нельзя не воспользоваться подарком, ведь Ястреб ко всему прочему не бедствовал. Располагая таким роскошным компроматом на представителя светской тусовки, разве можно было слить его в сеть задарма!
И он сломался. Месяцы и годы депрессии, угрызений совести, горьких воспоминаний, беспробудного пьянства — все это хотелось немедленно прекратить любой ценой. Теперь у него новая жизнь, новое имя, деньги, покой…
Покой?
Он хватает газету и рывком отшвыривает ее в сторону. Приподнимается на локтях, смотрит на гладь озера.
Там в воде плещется Маша. Славка пытается ее утопить, она визжит, отбрыкивается, но ей нравится эта игра. Изгой неоднократно намекал Славке, что Маша теперь
Он и не предполагал, насколько смешны его потуги застолбить девчонку, и он, конечно же, не знал, что Маша продолжает спать с остальными друзьями, когда ей этого захочется (в отсутствии родственных связей с Максом, которого она поначалу представила как двоюродного брата, Изгой убедился давно). Таковы правила в их большой и странной семье. Когда он об этом узнает, будет поздно, а пока он сидит на песке пустынного пляжа безымянного озера в восьмидесяти километрах от города и люто ревнует свою девушку к другу.
«Я принес вам жирный кусок мяса, — думает он, наливаясь злобой, — без меня вы так бы и пробавлялись мелкими кражами и мошенничеством, джентльмены удачи хреновы! Имейте хоть каплю уважения!».
Маша в этот самый момент хватает Славку за шею, он подхватывает ее за попу и бросает в воду спиной вперед.
— Все страдаешь? — раздается голос. Изгой едва не подпрыгивает. Макс присаживается рядом на песок. На нем шорты и безрукавка, в руках — шлепанцы. Он тоже собирается искупаться. — Брось, не заморачивайся.
— Ты же знаешь, что она мне нравится, — бурчит Изгой.
— Знаю. И что? Она всем нравится. И прости, дружище, ты примкнул к нам, когда мы уже три года были вместе. Понимаешь цимес? Чем меньше ты будешь думать об этом, тем лучше для всех нас.
— А мой взнос в общую кассу как-то выделяет меня?
Макс со вздохом откидывает тапочки в сторону. Похоже, купаться он пойдет чуть позже.
— Послушай. — Он кладет руку на плечо. В его голосе нет никаких дружеских интонаций. Как, впрочем, никогда и не было. Макс всегда нравился Изгою значительно меньше, чем Славка, хотя и был наикрутейшим в своей области профессионалом. — Мы, безусловно, очень рады, что встретили тебя тогда ночью на остановке, и крайне благодарны за жирную птицу, что ты нам подал к столу. Но осмелюсь тебе напомнить, что из этих ста штук зеленых двадцать ушли на то, чтобы решить проблему с самим Ястребом. Если бы мы ее не решили, вся наша компания отправилась бы в Магадан. А ты знаешь, насколько это была непростая задача?
— Ты справился.
— Конечно.
Изгой хмурится. Он понимает, к чему идет разговор. Макс взял на себя всё: и подготовку автомобиля, и долгие переговоры с Коршуновым, который отказался выплачивать второй «транш» и вообще продолжать общение, и исполнение этого сложного маневра. До последнего момента оставались сомнения, что все пройдет без сучка, без задоринки. Изгой хотел даже отменить операцию и предлагал всем просто взять предложенную сотню и отвалить, но Макс настоял, что нужно подчистить следы. Забил последнюю стрелку, напоил Ястреба какой-то мерзостью, усадил на водительское сиденье и разогнал тачку до смертельной скорости. И ведь каким-то чудом все получилось! Изгой до сих пор не мог добиться от Макса подробностей. «Профессиональные секреты», — отшучивался тот.