Томминокеры. Трилогия
Шрифт:
— Если мы проникнем внутрь? — повторил он.
— Если мы проникнем внутрь, мы найдем пульт управления. А если нам повезет, я смогу поднять эту… штуку над землей.
— Ты думаешь, что сможешь?
— Я знаю, что смогу.
— А что потом?
— А что потом, я не знаю, — передернулась Бобби. Это было самой лучшей, самой продуманной и выпестованной ложью за все время… но Гарденер понял, что это было ложью. — Потом произойдет то, что и должно произойти… это все, что я знаю.
— Но ведь ты сказала, что решать буду я.
— Да, я сказала. Но как только уйдешь отсюда, все, что ты сможешь сделать — это никому не говорить ничего.
Она слегка улыбнулась.
— По крайней мере, мне не придется одной отправляться в «Клаб Мэд».
— Не придется?
— Нет. Ты по уши увяз в этом. Когда они выкинут меня отсюда, ча сиденье позади меня будешь ты. — Бледная улыбка стала шире, но в ней не появилось веселья. — Добро пожаловать в обезьянник, друг мой. Ты разве не рад, что теперь с нами?
— Очаровательно, — произнес Гард в ответ, и неожиданно они оба рассмеялись.
8
Когда звуки смеха утихли, Гарденер обнаружил, что атмосфера на кухне разрядилась и стала проще. Андерсон спросила:
— Как ты думаешь, если полиция заимеет корабль, что она с ним сделает?
— Ты слышала что-либо об «Ангаре 18»? — спросил в свою очередь Гард.
— Нет.
— Рассказывают, что «Ангар 18» располагался на базе ВВС где-то под Дэйтауном. Или Диаборном. А может, где-то еще. В любом случае, в США. И там хранились тела 5 маленьких человечков с рыбьими лицами и жабрами на шее. Пришельцы. Это байка вроде той, что кто-то нашел крысиную голову в пакетике с быстроразогревающейся едой или об аллигаторах в Нью-йоркской канализации. И только сейчас я начинаю задумываться, действительно ли это сказка.
— Хочешь, я расскажу тебе одну такую современную сказочку, Гард?
— Возложи сие знание мне на плечи.
— Ты никогда не слышал, — проговорила она, — историю о двух парнях, которые изобрели таблетки, заменяющие бензин?
9
Закат рассыпал по небу сполохи алого, желтого и пурпурного цветов. Гарденер сидел на толстом пне на заднем дворе Бобби Андерсон и наблюдал, как садится солнце. Они проговорили весь день, обсуждая, приводя доводы, а иногда и споря. Под конец совещания Бобби заявила, что опять жутко проголодалась. Она сварила огромную кастрюлю спагетти и пожарила большие свиные отбивные. Гарденер проследовал за женщиной на кухню, готовый в любой момент возобновить дискуссию — мысли перекатывались в голове как шары на бильярдном столе. Андерсон не допустила этого. Она предложила ему выпить и после долгого напряженного раздумья он согласился. Виски пошло хорошо, хотя на секунду ему показалось, что в нем не было необходимости — по крайней мере жизненной необходимости. И вот теперь, глядя на небо, умиротворенный сытной едой и стаканчиком, Гарденер понял, что Бобби права. Они поговорили обо всем и весьма плодотворно.
Наступило время принять
Бобби съела огромный ужин.
— Ты переела, Бобби и тебя стошнит, — сказал Гарденер. Он старался быть серьезным, но не мог сдержать улыбку.
— Нет, — удовлетворенно ответила та. — Никогда не чувствовала себя так хорошо. Она рыгнула.
— В Португалии таким образом благодарят за сытное угощение.
— А после траханья… — Гарденер задрал ногу и толчком распахнул окно. Бобби прыснула.
Они вымыли посуду («Неужели ничего еще не придумали, чтоб избежать этого, Бобби?» «Придумают, дай срок») и затем перешли в мрачноватую гостиную, нимало не изменившуюся со времен дяди Фрэнка, и стали смотреть по телевизору вечерние новости. Ничего радостного не сообщали. На Ближнем Востоке тлело пламя конфликта, Воздушные силы Израиля сражались с сирийскими наземными силами в Ливане и случайно попали в школу, — Гарденер с содроганием смотрел на кричащих обожженных детей, русские по-прежнему сражались с повстанцами горного Афганистана, дела В Южной Америке шли удачно.
В Вашингтоне специалисты Ядерного исследовательского Центра подготовили список 90 ядерных объектов 37 стран, столкнувшихся с проблемами безопасности, расположив их в порядке возрастания «от умеренных до серьезных».
От умеренных до серьезных, великолепно, думал Гарденер, чувствуя, как старое чувство бессилия возникает и бродит внутри него, жаля и раня как кислота. Если мы потеряем Топску, это будет событие из категории умеренных. Если мы потеряем Нью-Йорк — из категории серьезных.
Заметив, что Бобби чуть грустно смотрит на него, Джим заволновался.
— Битва не утихает? — спросила женщина.
— Верно.
Когда программа новостей завершилась, Андерсон сказала, что идет спать.
— В полвосьмого?
— Я сегодня устала. — Она глянула на него — Хорошо. Я тоже завалюсь скоро. Я ведь тоже подустал. Это были безумные деньки, но все же я не уверен, что усну, пока весь этот вздор бродит у меня в голове.
— Тебе дать валиум? — Гарденер улыбнулся — Я смотрю, он все еще здесь. Но не стоит. Тебе, видимо, часто приходилось принимать его за последние две недели.
После того как Бобби улеглась, Джим выключил телевизор и уселся в кресло-качалку с «Бизоньими солдатами» в руках. Через некоторое время он услышал, что Бобби захрапела. Джим предположил, что храп был частью конспиративного плана держать его настороже, но в целом он не принимал это явление близко к сердцу, Бобби постоянно храпела из-за искривленной носовой перегородки, что волновало Джима, но прошлой ночью он отметил и кое-что похуже. Мертвую тишину, когда она спала на кушетке, к примеру. Это было намного хуже.
Гарденер на минутку приподнял голову и увидел Бобби в привычной сонной позе, почти обнаженную, в одних пижамных штанишках, одеяло в беспорядке зажато между ногами, одна рука под щекой, другая — поверх лица и большой палец практически во рту. Бобби была о'кей.
Итак, Гарденер вышел во двор, чтобы подвести итоги. Всходы в саду у Бобби были превосходными — кукуруза выше, чем Гарденер когда-либо встречал по дороге с Аркадиа-Бич, а томаты грозились стать рекордсменами-победителями. Некоторые из них вскоре будут доставать до груди взрослого мужчины, идущего между грядок. В центре сада теснились группы подсолнечников, зловещих как триффиды, качающие головами от дуновения ветерка.