Тонкий профиль
Шрифт:
Они поссорились, и Вера тогда не смогла помирить их. Митя не захотел даже разговаривать с нею, полагая, должно быть, что сотрудница ЦЗЛ просто суется не в свое дело.
А мастер участка снова жаловался на Арзамасцева:
— Не знаю, что с ним и делать! Снимать с работы, что ли? Из-за своей несчастной любви портачит все больше. А мне на оперативках достается!
Вера решила вмешаться. Поближе познакомилась с Ниной, в которой почувствовала цельный и сильный характер, потом встретилась с Митей после смены. Предложила посидеть в одной из отдаленных
— Нина тебя любит, она хочет, чтобы ты стал хорошим сварщиком, и это в твоих руках, — убеждала Вера парня. — За что же ты злишься на нее?
— Был бы контролером кто-нибудь другой! — огорченно махнул он рукой. — А то устаю, может, оттого, что гуляю с Нинкой поздно, — в его голосе прозвучала искренняя обида, — а она… Значит, целоваться я не бракодел, а в цехе не гожусь? И это любовь?!
— Да, любовь, — ответила Вера. — Если хочешь знать, большая любовь. По-твоему, Нина должна твой брак пропускать, нарушать свой служебный долг только потому, что встречается с тобой? Да где же твоя сознательность, честность, чуткость к ней, наконец?
— А чего! — отбивался Митя. — Я вчера ей подарок сделал — духи и сумочку. Я внимательный…
— Ну и что? — сдерживая улыбку, спросила Вера.
— А то! Одним словом, змея.
— Вчера ты ей сумочку, а сегодня она опять вернула бракованную трубу на стан? — догадалась Вера.
— Да там и была-то чепуховина: чуть-чуть пережег шов, — признался Митя. — Я думал, Нинка — человек!
— Конечно, человек! Я намного старше тебя, поверь мне, Нина тебя, дурня, любит. И такой крепкой требовательной любовью надо дорожить.
Они долго проговорили тогда в этой тихой заводской аллее…
Теперь Вера только издали следила за своими подопечными, Заметила: мастер стал меньше жаловаться на парня. Да и ссорились Митя и Нина реже, по слухам решили пожениться.
Когда началось на пятой линии испытание флюсового автомата, именно Митя Арзамасцев, Нина, еще несколько сварщиков и механиков, Вера Терехова и конструктор Анатолий Иванович образовали своего рода бригаду внедрения. К ним в качестве добровольного помощника примкнул и Павел Игнатьевич Гречкин, заинтересовавшийся новинкой. Иногда вместе с отцом заходил в трубоэлектросварочный и Саша Гречкин.
Бригада внедрения собиралась в мастерской цеха после смены и иногда допоздна засиживалась там. Дирекция дала на это согласие, хотя недовольный Гарагуля и поворчал немного. Мастерам тоже не нравился этот, как выразился один из них, "сверхплановый энтузиазм". Я сам однажды услышал такую реплику.
— Вот после работы наши эдиссоны опять начнут стучать. А потом клюют носом на основной работе. Хоть спички им в глаза вставляй, чтобы не закрывались.
Однако на деле члены бригады внедрения не давали повода к таким упрекам. Может быть, они и уставали, но на основной работе это не отражалось.
Новый корпус автомата был собран педели за две силами энтузиастов. Я помню день, когда бригада решила устанавливать аппаратуру. Накануне ночью снова остановили для этого пятую сварочную линию. С утра начальника цеха не было в конторе, и уже одно это успокаивающе действовало на экспериментаторов.
В эти напряженные часы я с удовольствием наблюдал за Верой Тереховой. Одетая в старый комбинезон, с темной косынкой на голове, плотно стягивающей волосы по манере всех женщин, работавших в цехе, Вера, помогая Мите, стучала молотком по штанге автомата. В комбинезоне она казалась плотнее и шире в плечах, напряженное ее лицо, лоб, щеки и даже губы — все было вымазано машинным маслом.
Смотрел я и на Митю. Иногда мне казалось, что он слишком часто отходит от аппаратуры, слишком долго "перекуривает", задерживается у стенда, готовый поддержать здесь любой разговор. Но вот, словно высмотрев что-то в аппаратуре, Митя бросал папироску, ловко влезал на штангу и тут уж руки его двигались быстро и четко. Сборка у Мити Арзамасцева в конечном итоге продвигалась не медленнее, а даже быстрее, чем у других рабочих.
Время подходило к обеду, а у монтажников был установлен лишь сдвоенный бункер, куда должен собираться использованный порошок флюса. Подогнав кран, бригада начала надевать на бункер металлический кожух.
Я поглядывал на светофор-информатор. Яркий его глазок тревожно сигналил об остановке линии и неблагополучии со сменным графиком. Четыре работающие сварочные линии не могли восполнить простоя пятой. Даже Терехов, пришедший в цех, упрекнул бригаду:
— Долго, товарищи. Полторы рабочих смены потеряли! Сколько можно?
— Быстрее не выплясывается, товарищ начальник. Но вы не волнуйтесь, все будет в порядке, как в кино! — откликнулся Митя.
— Бывает и в кино печальный конец, — пробурчал Виктор Петрович.
К концу смены выяснилось, что сборку закончить не удается. Вся бригада возилась с кожухом бункера, нижние дверцы которого никак плотно не закрывались.
— Кожух нам помяли люди, — объяснял всем интересующимся Павел Игнатьевич. — При установке. А теперь, значит, сжатый воздух держаться не будет. Вакуум нарушили. Вот какая морковина-чепуховина! Не любящие, не заботливые руки это делали, вот что!
Бригада совещалась: что делать? Все волновались. Позвонил диспетчер и огорчил сообщением: цех "вылетел" из суточного графика. Особенно нервничала Вера. Невозмутимо спокойным оставался только Анатолий Иванович.
— Как вы умудряетесь не волноваться? — удивлялась Вера. — Вот приедет Гарагуля, он нам выдаст!
— Ничего, ничего, — успокаивал всех Чвертко. — Будет порядок в танковых войсках.
…Исправленный кожух подали к стану только на следующий день. Опять здесь собрались все те же сварщики, что возились вчера с монтажом, но держались они теперь увереннее.
С утра около линии появился Гарагуля. Сказал, обращаясь только к Анатолию Ивановичу, уже не с гневом, а как бы прося посочувствовать и понять: