Тоннель
Шрифт:
Шестеро строителей из микроавтобуса, однако, ни к каким заявлениям были не готовы. Рассказ лейтенанта слушали с большим беспокойством, в любой момент ожидая появления растрепанного человечка, на глазах у которого воткнули в стену отбойный молоток и перебили силовой кабель. В отличие от лейтенанта, они как раз знали точно, что пика отбойного молотка при встрече с кабелем расплавилась в пятку и застряла в стене навсегда.
— Доедайте там, кто не успел! — смеялся лысоватый в жилетке. — Ужинать дома будем! — и раскинул тонкие незагорелые руки, как чуть потрепанная рок-звезда из 80-х перед тем, как прыгнуть со сцены в зал.
— Секунду! Се-кун-ду! — повторила женщина из Майбаха и тронула лысоватого за плечо, а затем и тряхнула довольно неделикатно. — Можно вопрос? Вы, извините, кто по профессии?
—
— Это простой вопрос, — звучно сказала чиновница, которая зал держать умела точно не хуже, и остальные голоса стихли. — Ну? Пожалуйста. Можете удовлетворить мое любопытство? Я могу сама, конечно, посмотреть, — тут она погладила свой блокнот, — но к чему время тратить, правильно? Так кем вы работаете?
— И зачем это сейчас? — спросил лысоватый и огляделся по сторонам, ища поддержки, но зал уже смутился и ждал следующей реплики. — Ну, допустим, в «Пятерочке» я работаю. Старший мерчендайзер. Совершенно неважно, по-моему...
— А заканчивали что? — продолжала чиновница с интересом, хотя ясно было, что ответ ей как будто уже известен, и даже лысоватый почуял наконец, что дальше отвечать не надо, нахмурился и погас. — А, то есть нету, да, высшего образования у вас? Я просто думала, может, вы конструктор. Проектировщик. Метростроевец, нет? Инженер-строитель? И поэтому так хорошо всё понимаете про тоннели.
Лысоватый молча смотрел на свои ботинки. Макушка у него пылала.
— А вы? — спросила чиновница, высматривая в толпе владельца УАЗа Патриот. — Где работаете?
— Где надо! — сказал тот, мрачнея. — Ваше какое дело!
— А я думаю, наше, — женщина из Майбаха сложила руки на груди. — Чтобы оценить уровень вашей экспертизы. Оно как-то связано с подземными конструкциями, это ваше место работы? Со сложными подземными конструкциями. Расположенными под водой, — она обвела взглядом примолкшую свою аудиторию. — Вы операцию на сердце позволите делать почтальону? Или может быть, товароведа из «Пятерочки» мы пустим в операционную, дадим ему скальпель? (В этом месте лысоватый мужчина в жилетке вскинул голову и шумно задышал носом.) А это, извините, именно операция на сердце. И что, мы доверим ее людям без образования, квалификации, без опыта, которые решили, что можно сломать несущую стену огромного (тут она воздела руки) тоннеля и он не обрушится при этом нам с вами на голову? Мы серьезно готовы доверить им свои жизни?..
Последний вопрос (впрочем, как и все предыдущие), несомненно, был риторический, и хотя грубый водитель УАЗа Патриот явно этого не понял и даже собирался ответить, возможности такой ему не представилось.
— Но гораздо хуже другое, — сказала женщина из Майбаха, повышая голос. — Одну попытку, между прочим, кто-то уже предпринял, а мы даже не знали. Подумайте об этом. Мы могли погибнуть тут все, причем неизвестно из-за кого, из-за каких-то авантюристов, которые даже нас не спросили. И вот этого мы больше не допустим. Это мы сейчас возьмем под контроль.
Все было как раньше — она говорила, ее слушали, и никто пока не возражал, и все-таки женщина из Майбаха была собой недовольна. Она чувствовала, что слишком торопится и начинает срезать углы. От нее снова требовалась импровизация, очередной какой-нибудь маневр, а она даже не успела толком просмотреть список. И еще ее сильно отвлекали ноги. Ее собственные раздутые ступни, щиколотки, а теперь уже и колени. Ткань на брюках натянулась и расходилась по швам, и неясно было, почему ей совсем не больно, а напротив, кажется, что она стоит по пояс в воде или медленно тонет в болоте или даже что ног у нее вообще больше нет, причем до самого бедра.
— А я не поняла: и чего дальше-то? — спросила владелица Bosco. — Типа всё, ничего не будем делать?
— А по-моему, стоит попробовать, — сказал вдруг очкастый инженер из Тойоты. — Я, конечно, не строитель, но там же сетка, по идее. Бетон льют на сетку из арматуры, она все и держит. Не должно там развалиться ничего, там кусок-то вынуть достаточно небольшой, с краю.
— Правильно, вот я и говорю! — снова оживился лысоватый.
— По идее? — повторила женщина
— Слушайте, дамочка, ё-моё, ну чего ты душнишь-то, а! — взорвался наконец водитель УАЗа. — Экспертное, хуертное, ты чего там заканчивала, школу КГБ? А он технарь, на инженера учился, ну наверно побольше понимает! — он оглянулся на владельца Тойоты и, казалось, схватит его сейчас под мышки и гордо поднимет над головой. — Так, ну, короче, понятно, сетка, и чего делаем?
— Я энергетик, — сказал инженер осторожно. — Не мой профиль, но я почти уверен. Надо сходить посмотреть хотя бы. Тем более… ну раз есть инструменты... глупо же не попробовать. Вот решетку как раз ломать без толку, но если сверлиться, то именно там. Вообще-то грамотно место выбрано, я бы тоже так сделал. Выезд же не под рекой, он наверху. Это вообще единственный шанс, по-моему. Просто пробить внешнюю стену, ну грубо говоря, дырку проделать насквозь, на улицу. Понимаете? Пускай даже маленькую. То есть выбраться, скорей всего, не получится, конечно, но можно будет хотя бы сигнал подать какой-то.
— Да чего ж не получится-то? — с обидой произнес крупный дядька в зеленой майке «Мегафон», в котором женщина из Майбаха узнала одного из своих ополченцев. — Ну сколько там толщина, полметра? Да если метр даже. И ничего там не посыпется, чему там сыпаться, бетон же! Ну вынуть аккуратненько...
Его дочерна загоревшие товарищи, которые первыми вместе с ним вызвались под ружье и вообще держались вместе, как члены одной семьи, состоящей из одинаково рослых крепких мужчин, при этих словах переглянулись с непонятной тревогой. И женщина из Майбаха увидела вдруг, что шестеро из ее наспех завербованного отряда покрыты такой же мелкой каменной пылью, как и беглый крошка-стоматолог. Вот что она еще упустила — пыль, которую заметить было легко, хотя, в отличие от доктора, эти шестеро предприняли-таки не очень успешную попытку очистить одежду и волосы. Но она не заметила, а сейчас разоблачать их было поздно, потому что толпа свое решение уже приняла и слова неизвестного работяги в зеленой майке впитывала теперь с жадным вниманием, как Нагорную проповедь. Этой ошибки женщина из Майбаха уже себе не позволила и оказалась абсолютно права, так как буквально в следующую же минуту выяснилось, что шестеро пыльных ее ополченцев не просто профессиональные строители, но еще и, конечно, бывшие подземные проходчики, которые пятнадцать лет как с куста оттрубили на шахте «Бужанская» под Нововолынском. Каковая новость мгновенно вознесла их (а с ними и мямлю-инженера) еще выше и превратила не просто в героев — а сразу в титанов. В Прометеев, какими они до сих пор никогда себя не чувствовали. Безрадостная шахтерская каторга, украденные зарплаты, сердитые жены, вынужденная полугодовая вахта в чужой стране — все это оказалось не напрасно, и стену они тоже, выходило, раскурочили не зря. Надо было просто закончить начатое и вернуть людям воздух. И пускай они же этот воздух сами недавно и поломали, а отбойный молоток, на который вокруг возлагались основные надежды, безвозвратно погиб в схватке с силовым кабелем, оставался еще перфоратор. Старая надежная «Макита» с набором из десяти победитовых насадок по бетону, которая лежала пока в микроавтобусе вместе с лазерным уровнем, паспортами, спальниками и коробкой «Доширака», но дырку на улицу тоже проделать могла запросто. Конечно могла, хотя возиться пришлось бы подольше.
— А солярку с автобуса можно слить, кстати! Если не хватит, — прикидывал Патриот.
— У меня еще литров двести там! — кричал водитель автобуса из задних рядов. — Я ж на смену только вышел!
— А по времени сколько займет? — задыхаясь от нетерпения, спрашивал лысоватый.
— Часов за шесть управимся, — обещал румяный симпатичный дядька-Мегафон, коротко переглянувшись с товарищами. Те уверенно закивали.
План оформлялся и креп с каждой минутой. Женщина в очках обнимала зареванную русалку. Бывший подводник с мохнатыми плечами уверял всех, кто готов был слушать, что шесть часов — нормально, да и восемь нормально, кубатура-то вон какая, и потом, подается же воздух, ну пускай не на полную, а птицы, ну птицы, ну да, главное ж — воздух не отключился, работает воздух, помедленней просто.