Топ и Гарри (ил. П.Парамонова)

Вельскопф-Генрих Лизелотта

Мудрый Змей подошел к мальчику, и Сильный Как Олень встал.

— Ты говорил с Харкой? — спросил Мудрый Змей.

— Да, прежде чем он уехал. Когда он станет взрослым и сможет пройти испытание, чтобы стать воином, он вернется в наши палатки.

Мудрый Змей посмотрел на озеро, на горы, синеющие вдали, и больше ничего не сказал…

Прошло около получаса, когда из открытых уже ворот палисада вышел высокий мужчина, в котором индейцы сейчас же узнали Шарлеманя. Он потеребил свою козлиную бороду и направился прямо к сиксикам.

Мудрый

Змей и Сильный Как Олень подошли тем временем к другим воинам и присели у костра, сделав вид, что не замечают Шарлеманя.

Охотник в своей нарядной одежде подошел к ним и остановился.

— Доброе утро! — сказал он.

Индейцы ему не ответили, так же как накануне Абрахаму. Они были даже менее внимательны к Шарлеманю, чем к хозяину фактории.

— Где же мальчик, где Гарри? Я бы хотел с ним еще поговорить.

— Уехал, — ответил Мудрый Змей.

— Почему уехал? — Шарлемань был удивлен.

— Уехал, — повторил Мудрый Змей.

— Когда он вернется?

— Этого мы не знаем.

— Куда он направился?

— Он уехал.

Уехал? Я думаю… А я хотел бы с ним еще поговорить.

— Этого он не знал.

— Ну и что же он… Он не навсегда ведь уехал?

— Кто знает.

Шарлемань начал теребить бороду.

— Он поехал к своему отцу?

— Нет, — ответил Сильный Как Олень, хотя он отлично знал, что так юноша не имел права говорить, но Мудрый Змей не вмешается в этом случае, подумал он.

Сильный Как Олень не стыдился неправды, потому что перед ним был враг. Ведь из-за этого человека уехал Харка. Своим ответом Сильный Как Олень направлял этого охотника по ложному следу.

— Не к своему отцу?

— Нет. Там его могут искать, а он не хочет, чтобы его кто-нибудь нашел.

— Черт возьми! Что за глупость. Мальчишка совсем один, на границе, в глуши. Он же пропадет!

— Уж лучше пропасть в прериях, на своей родине, чем в тюрьме-интернате.

— Из-за интерната для индейских детей, о котором я говорил, он удрал? Небо и ад! Кто бы мог подумать. Неужели он это принял всерьез!

На лице Сильного Как Олень отразилось презрение и ненависть.

— Харка принял это всерьез. Ты его никогда больше не увидишь.

Охотник ударил себя кулаком по лбу.

— Сумасшествие! Уехал, просто уехал! А ведь я пришел сюда, чтобы просить вас отпустить его со мной. Я хотел ехать вместе с этим мальчишкой в Блэк Хилс и помочь ему найти своего отца. А он уехал… Непонятно. Но это же… Нет, это типично индейское! Кто вас поймет, краснокожих. И вы разрешили ребенку так просто уехать?

— Да.

— Все пропало. Все к черту!

Шарлемань пошел прочь.

Каждый шаг, который он делал, был шагом от этих индейцев, которые над ним издевались, от этого глупого парня, который взял да уехал, от богини счастья, которая отвернулась от него,

Ничего не оставалось, кроме коня, ружья, револьвера, ножа и одеяла. Но этого было слишком мало для бродяги, который уже видел перед собой неисчислимое богатство, возможность жить без забот и без работы.

Шарлемань притащился в блокгауз и, хотя было еще раннее утро, принялся пить.

Когда голова закружилась и все стало казаться ему словно в тумане, он подозвал старого Абрахама и спросил:

— Абракадабра! Как ты думаешь, могу ли я направиться по следу исчезнувшего мальчишки?

— Попробовать ты можешь, Шарлемань, но Гарри — сын Матотаупы. Если он не хочет, чтобы его нашли, его не найдешь.

— Абракадабра! Еще виски, старый Абрахам! Абракадабра! Теперь все равно.

Хозяин подсел к Чарльзу.

— А чего ты беспокоишься? Предоставь краснокожему младенцу ехать куда он хочет. Ты же не его отец.

— Абракадабра! Ты невинен, как новорожденный! Отец этого мальчишки знает, где в Блэк Хилсе золото. Ты понимаешь?

— Ах так. Другое дело! Я дам тебе еще виски, но проспись-ка лучше где-нибудь в другом месте. Этот зал не для тебя.

Абрахам отошел. Шарлемань невидящими глазами следил за ним. Его мысли путались.

ТРОЕ В ПЕЩЕРЕ

Харка — Твердый Как Камень, Ночной Глаз, не тешил себя ложными надеждами, он знал, какие трудности ждут его впереди. Одинокий путник, даже если у него есть лошадь, оружие и огниво, перед лицом предстоящей зимы все равно остается ничтожной букашкой, которой ничего не стоит затеряться в непроходимых лесах, в необозримых прериях, попасть в лапы хищникам или к недобрым людям, а ко всему еще близились свирепые бури, зимние холода, метели.

Его первой трудной задачей была переправа через Миссури, которая на языке его отцов называлась Мини-Сосе — Илистая вода. Осенью прошлого года он видел эту могучую реку далеко на юге, в Омахе. Однако верховья реки с ее бурным течением, водопадами, порогами и водоворотами были ему еще незнакомы.

И вот однажды утром юный всадник достиг долины Миссури. Несмотря на осень, трава здесь была еще сочной. Красноватый глинистый холм тянулся вдоль долины. Река шумела. По растрескавшейся корке ила на берегу можно было видеть, как понизился уровень воды под жарким солнцем уходящего лета.

Серый жадно припал к воде. Харка улегся на берег и тоже пил, едва переводя дух, длинными глотками. Потом он стреножил коня и принялся подыскивать место для переправы. Он понимал, что быстрое течение снесет его далеко вниз. Чтобы как можно лучше скрыть свои следы на другом берегу, следовало переправиться у впадения в Миссури какой-нибудь речушки и по ней, мелкой водой, забрести как можно дальше на юг.

Солнце уже перевалило за полдень, когда Харка нашел подходящую речку и, перекусив, приступил к осуществлению своего намерения. Лодки у него не было, и переправляться предстояло вплавь. Он нарезал тоненьких ивовых веточек и принялся плести круглую корзинку. Конечно, это была женская работа, но при необходимости он мог выполнить и ее.