Торговец смертью: Торговец смертью. Большие гонки. Плейбой и его убийца
Шрифт:
— Садитесь. Извините Малыша, он становится глуховат. Правильно ли он понял вашу фамилию?
— Да, Макальпин, — проблеял я. Он ободряюще улыбнулся.
— Я уверен, что вы желаете что-нибудь выпить. Что бы вы хотели? Стаканчик пива? Скотч? Шерри?
Я готов был согласиться даже на керосин, но нуждался в чем-то бодрящем.
— Виски, пожалуйста, выдержанный скотч, если можно.
— Естественно, это гораздо мягче на вкус.
Он наклонился вперед и нажал кнопку маленького внутреннего телефона, не замеченного мной под «Таймс», изданном на итальянском языке.
— Чивас для нашего гостя
Пока мы ждали наши стаканы, он внимательно и молча меня изучал. Легка улыбка заиграла в уголках его рта. У меня было впечатление племянника, десять лет не видевшегося с дядей и желающего отчитаться о своем образе жизни. Пришел мажордом со стаканами. Я опустошил свой залпом, и он извлек откуда-то, может быть, из рукава, бутылочку и налил мне еще одну приличную порцию.
— Извините меня за бестактность вопроса, но при вас ли деньги?
Я снял часы и положил на стол.
— О, Малыш, принесите, пожалуйста, что-нибудь, чтобы их открыть, — сказал он громко.
Я не смог определить по голосу его национальность: у него не было никакого акцента. Я не хочу сказать, что он говорит как диктор ВВС. Тембр его голоса был мягок.
— Марки, не так ли? — продолжил он. — Надеюсь, что тот, кто вас прислал, не доверился маркам с опечатками. Такие марки очень ценны, конечно, но я всегда рассматриваю их как подделку. Правительство может отпечатать такие марки у издателей или даже сфабриковать, так что они не будут ничего стоить. Вы приехали по заданию правительства, я думаю?
Времени на ответ он мне не оставил.
— Я вспоминаю еще итальянцев, страдающих от первых буйств Муссолини…
Он замолчал, ибо метрдотель вернулся с инструментами часовщика. Петерс опустошил содержимое «ролекса». У него оказались маленькие руки с короткими пухленькими пальцами. На нем были светло-кремовые шорты, темно-зеленая шелковая рубашка с короткими рукавами. Я понял вдруг, что физически он не производит на меня впечатления. Он был неклассифицируем, даже невидим.
Петерс высыпал марки на стол и достал маленькую лупу из кармана, чтобы внимательно их изучить. Бриз шевелил газеты, а мне в затылок медленно дышал мажордом, подобный хорошо отлаженной машине.
— О, королева Каламита, — сказал он, изучая бесцветную даму на треугольной марке, столь же поблекшей и слегка потерявшей зубчики. — Сколько воспоминаний воскрешает она! Европа уже не та, с тех пор как на Балканах навели порядок.
Он достал бумажник из белой кожи и спрятал марки туда.
— Очень мило. Это вполне стоит оговоренной суммы. Думаю, что надо отметить это событие. Малыш, «Крейг 59», пожалуйста.
Мажордом удалился.
— У меня сомнения в стойкости качества шампанского 59-го года, год был богат на урожай, но я боюсь, что он не дал стабильных вин. Еще, конечно, рано говорить, что получится из лучших сортов бордо, но я думаю, история меня рассудит. Вы мне кажетесь очень молодым. Двадцать четыре? Нет, не говорите мне этого. Вы видите, теперь судьба мира в совсем молодых руках. Это только напоминает мне о моем возрасте.
Мне трудно было определить его возраст. Я мог назвать любой — от сорока до семидесяти. Его глаза под солнцезащитными очками были серы, но я думаю, он носил цветные контактные линзы. Его зубы были
— Малыш не только мой слуга, но и телохранитель. И не потому, что я нуждаюсь в таковом, а просто он в своей области артист старой школы. Я считаю, что по роду моей профессии необходимо следить, чтобы он был при деле. Я думаю, вам не стоит обращать внимание на его капризы. Он стареет и, как все люди этого возраста, достаточно тщеславен. Он хочет продемонстрировать свое умение. Сделайте вид, будто вы потрясены, иначе он будет испытывать немощь. Я могу вас уверить в скоротечности действия, и это даже каким-то образом впечатляет.
Он повысил голос, видя возвращение мажордома.
— Малыш, наш юный друг спрашивает, как я охраняю свою жизнь. Можете ли вы продемонстрировать?
Мажордом поставил на стол две бутылки шампанского и два фужера.
— С большим удовольствием, сэр.
Петерс порылся под газетами и достал три окрашенных в красный цвет глиняных диска около пяти сантиметров в диаметре.
— Разместите эти диски там, где хотите.
Я понял, что буду присутствовать на своего рода стрелковых упражнениях. По правде сказать, у мажордома были слишком дряблые члены, чтобы даже думать о том, чтобы держать оружие. Я расположил диски вдоль парапета на краю террасы. Один поместил в месте, где парапет стыкуется с домом, второй — у мраморного пьедестала на земле, а третий — напротив дома на парапете. Я разместил их под большим углом и на различных уровнях. Петерс улыбнулся и, взяв свой стакан с виши, удалился метров на двенадцать по террасе. Малыш и я проследовали за ним.
Отсюда красные диски казались совсем маленькими, и я надеялся, что если все то, что говорил Петерс, правда, старина не должен дать маху. Опустошив стакан, Петерс протянул его мне. Мажордом немного подался вперед, будто ожидая какого-то сигнала. Мы стояли рядом.
— Бросьте стакан в воздух, — сказал Петерс, ободряюще улыбнувшись мне. — Не выше трех метров.
Мажордом замер, чуть заметно улыбаясь, и я дал свечу, как меня просили. Я не заметил даже выстрелов Малыша, а было какое-то движение, сопровождаемое хлопками, слившимися в один продолжительный гул. Он проделал все столь стремительно, что не видно было перемещения ствола его оружия к целям, но диски разлетелись вдребезги. Выполнив все это, он убрал осколки стекла, упавшие на плитку. Это было невероятно.
Я читал в одной воскресной газете статью о подобном человеке, который мог продырявить игральную карту в пяти точках с десятиметрового расстояния за две пятых секунды. По сравнению с Малышом это просто жалкий любитель. Я не претендую на звание чемпиона мира по стрельбе, но я различаю перемещение ствола револьвера. Если бы кто-то рассказал мне о содеянном Малышом, я бы не поверил. Я стоял под палящим солнцем с открытым ртом. Мажордом стоял там, с оружием в руках, все так же улыбаясь, будто предложил мне зажечь сигарету.