Торговец смертью: Торговец смертью. Большие гонки. Плейбой и его убийца
Шрифт:
— В таком случае мы можем продолжить внутри. Умение насладиться яствами стола одна из обязанностей воспитанного шпиона. Вот поэтому-то я и стал изысканным ресторатором для богатых людей моего возраста, находя меньше удовольствий от постели, чем от ароматов стола.
Я проследовал за ним, а Хоннейбан, уже весь покрывшийся потом, сидя в тени, поплелся за нами. У него становился все более угнетенный вид. На коленках у него появились пятна, в чем не было ничего удивительного.
Обеденный зал был в глубине дома, на верхнем этаже, с большими окнами, позволявшими видеть остров. Он был полностью отделан тиковыми дощечками,
На одной из стен висели трофеи Петерса за долгую шпионскую жизнь. Среди них были: Крест Британской Империи, орден Ленина, Военный Крест, многочисленные яркие награды фашистской Италии, посвящение в рыцари Железного креста, так же как и многочисленные медали, ордена и звезды стран и режимов, существовавших в холодной атмосфере двадцатого столетия.
Напротив этих впечатляющих свидетельств помощи разным странам висели три картины Пикассо, Клейн и стояла небольшая работа Джакометти на пьедестале.
Стол был сделан из ствола огромного дерева и, судя по размерам, это была калифорнийская секвойя. Приглушенное отражение смотрело на меня с его поверхности, так же как и со всех розоватых бокалов. Стол был накрыт на четыре персоны, и все находившиеся на нем предметы были массивными современными шведскими серебряными изделиями.
В зал вошла девушка лет пятнадцати, и я должен был ухватиться за стол, чтобы не ринуться вперед с нечленораздельным мычанием. Она была невысокого роста, светлокожая, если судить по незагорелой полоске, проступающей над бикини, с черными длинными и блестящими волосами.
На ней не было ничего, кроме белых штанишек размером с почтовую марку, а при виде ее тела Папа мог был разбить все Святые Реликвии.
Ее лицо представляло сплав девственной невинности и животной страсти, заставляя вас перестать дышать. Маленький вздернутый носик, огромные карие глаза и ротик, какой можно увидеть только у греческих богинь, возбуждающих страсть.
— О, Лалия, дорогая, — сказал спокойно Петерс, — поздоровайся с гостями.
Ростом около метра пятидесяти, с грудями, подобными маленьким потемневшим монетам, топая своими маленькими ножками по бархатистому ковру, она направилась ко мне. Приподнявшись на цыпочках, она с величайшей торжественностью поцеловала меня в губы. Я не смог удержаться, чтобы не положить руку на ее плечи, ибо инстинктивно и с невероятным желанием мне захотелось ласкать ее… бесконечно. Затем, величественно покачивая бедрами, она направилась к Хоннейбану. Увидя ее, тот в ужасе отступил, а она, видимо, очень удивленная, вернулась к Петерсу. Я был бы одним из поборников убийства этого потного и охрипшего педанта. Он стал, насколько это возможно, еще краснее, и я думаю, что в темноте он светился бы красным цветом.
Лалия все обеденное время провела на коленях у Петерса. Время от времени снимая с оказывающейся рядом с ее ртом вилки пищу. Она ничего не говорила, но иногда целовала его в ушко с задумчивым видом. Мне с трудом удавалось сдерживать себя от прыжка через стол и желания схватить ее и скрыться с ней вместе. Я был уже почти безумен, когда Петерс, смочив пальцы в шампанском, пощекотал ее меж грудей, заставив рассмеяться. Совершенно восхитительный обед включал в себя также белую фасоль и пиво, которым я уделил особое внимание. Пока мы поглощали пищу, Петерс продолжил свой доклад:
— Я перестал работать в 1960 году. Счел, что не
— Тем не менее, — продолжал он, дав девушке маленький глоток «Шато-Лафит» и тщательно вытирая ее рот белоснежной салфеткой с золоченой монограммой, — тем не менее я предлагаю иногда свои услуги как консультант.
Хоннейбан поглощал пищу столь быстро, насколько быстро мог его обслуживать Малыш. Этот кретин не мог понять, что он в гастрономическом раю… Он был за количество. Мне даже стало стыдно перед столь вежливым Петерсом за своего соотечественника. В этом зале было очень приятно обедать, кондиционеры прогоняли жару: я ненавидел жару за невозможность основательно пообедать. Спинки стульев позволяли откинуться в ожидании следующего блюда. Отсюда открывался прекрасный вид, и юная сожительница Петерса постоянно напоминала о прелестях жизни.
— Ну так вот, все это я задумал, когда работал советником… — он дипломатично помолчал, потом передумал и заявил: — Неважно. Короче, перейдем к конечной цели соревнования. Речь идет о полном справочнике всех агентов красного Китая на Ближнем Востоке. Имена, географическое местонахождение… полное досье. Из-за моих личных соображений, а также из-за того, что хунвейбины сделали с моими старыми и дорогими мне друзьями, китайцы не участвуют в соревновании. Если право внесения в список стоило двадцать тысяч фунтов (нам нужны более современные самолеты для полетов в Карачи), то тем самым я дал понять, что ничто не делается просто так. Цена вводной коллекции микрофильмов — десять процентов от права внесения в список, в свободном пересчете, плюс пять процентов для победившего агента.
Малыш подал нечто похожее на птицу.
— Надеюсь, вам придется по вкусу это мясо, — сказал Петерс, наполняя мой стакан «Шато Шевал Блан». — Фазан из Бандипура с персиковым соусом и «плодами страсти». Я завез птицу, и их регулярно неумело отстреливают у подножия холма мои высокие гости. Некоторые из неумелых стрелков расходуют до пяти патронов на птицу и можно подумать, что они питаются одним свинцом, когда их подают на стол. Удивительная вещь, у многих богачей удивительно плебейский вкус. Лично я предпочитаю, чтобы моих фазанов убивал Малыш из ружья 22-го калибра. Нельзя проводить время за выплевыванием дробинок и отравлять себя свинцом. Прекрасное блюдо, не так ли, мой юный шпион?
Хоннейбан продолжал запихивать пищу в рот и пережевывать ее подобно бетономешалке. Он часто вытирал свой потеющий лоб, хотя ничего не пил. В какой-то момент я пожалел, что он не привык к возвышенному восприятию пищи. Вот до чего довели его слабые голосовые связки.
— Что же касается правил соревнований… Это сама простота. Вы не должны ждать помощи от вашей организации, если таковая у вас имеется. Но вы можете воспользоваться помощью любого зрителя, оказавшегося в данном месте в данное время. Все действия, запрещенные правилами, приводят к немедленной дисквалификации. Вы получите свои первые инструкции в виде телеграммы «до востребования» на ваше имя в Океаник Билдинг в лондонском аэропорту Хитроу. Дата отправления — через четыре дня.