Торговец смертью: Торговец смертью. Большие гонки. Плейбой и его убийца
Шрифт:
Пилот протянул мне заполненный формуляр «Дайнерс Клаб»; Квин не перестанет удивляться, если я когда-нибудь вернусь, моими способностями сорить деньгами, в то время как бюджет службы в ужаснейшем положении. Я подписал формуляр, как только мы остановились в начале взлетной полосы, пока пилот, следуя регламенту, уточнял данные на взлет. Пилот повернулся ко мне.
— Давай, голубчик, — кивнул я.
Он дал полный газ и оторвал самолет от земли в грациозном вираже. Это был настоящий ас, любящий свой аппарат. Еще до того как мы поднялись на тысячу метров, я уже спал глубоким сном.
Глава девятая
Денег
Гниет деньга,
Но способна убивать.
Пилот разбудил меня в момент приземления в Женеве. Я был в отвратительном состоянии. Уставший, невыспавшийся, весь в поту и с болью в мышцах, о которой я не имел понятия до сих пор. Но необходимо было продолжить.
У аэропорта я сел в такси и велел везти меня в банк. Внутри «симки» было тепло и пахло швейцарскими сигаретами. Но это не помешало мне тут же заснуть и проснуться, когда меня грубо разбудили перед Президент банком.
«Им нужно держать свою марку», — сказал я себе, плетясь шаркающей походкой в современное здание. Многие южноамериканские и африканские политики, пустившие налево налоги со своих народов, вложили их в эту стеклянную коробку. Я подошел к ближайшему столику, где невысокий полнолицый швейцарец играл своим золотым «паркером-61». Он удивленно посмотрел на мою запыленную и затрепанную одежду и встрепанный вид, но сдержался и ничего не сказал.
— П 152938, — сухо сказал я. Глаза его сверкнули, как табло в кассовом аппарате. Он нажал на кнопку внутренней телефонной связи, что-то пробормотал, не шевеля тонкими губами, как осужденный, привыкший к застенку. Я развернулся в своем кресле и взял сигарету из стеклянной пепельницы, лежавшей на столе. Мы переглянулись. Он с нескрываемым интересом, я с выражением усталого безразличия, которое испытал на собственном банкире.
Мелкий клерк тихо появился с огромным конвертом и отдал его гному. Тот протянул конверт мне.
— Нужно прочесть его здесь, — сказал он.
Я вскрыл конверт и высыпал содержимое, состоящее из одной фотографии 18x24. Снимок острова с воздуха. Его форма мне что-то напомнила… Боже, так это Мали. И прямо на острове был решительно поставлен большой красный крест. Вплотную к скалистому краю. Внизу фотографии был листок бумаги, прикрепленный металлической скрепкой. «Остерегайтесь М-42», — безлико сообщал он. Мое сердце сжалось. Я вернул фотографию банкиру. Он улыбнулся мне, а я ответил ему жалкой гримасой и ушел, шаркая по полированным мраморным плитам, устилавшим пол.
Я остановился на мосту и наклонился, вглядываясь в зеленоватую воду, охлаждаемую талым снегом, полную рыбы. Женева — единственный известный мне город с рыбой в реке. Я попытался заставить работать мой мозг, но чувствовал себя переутомленным… Мысль отправиться на Мали в таком состоянии вызывала желание свернуться в клубок, выставив иголки наружу и прося пощады.
М-42, для тех, кто не силен в огнестрельном вооружении — классический автомат вермахта, появившийся на вооружении после 1942 года. Он заменил М-39. Оба назывались англоязычными союзниками «шпандау». М-42 был удивительным механизмом, в том смысле, что прекрасно подходил для заводской сборки, был высоко надежен и способен произвести до 900 выстрелов в минуту. Что было гораздо выше любого автомата союзников. Этот автомат с коротким стволом можно видеть у немецких солдат за плечами на фотографиях тех времен. Великолепное изобретение, всегда пользующееся спросом у торговцев
Техническая сторона: калибр 7,6 мм, со скоростью вылета из ствола около 500 метров в секунду. Это тонкий намек Петерса, что товар хорошо охраняют.
Было 5.30, и я остановил такси. Некоторые города похожи друг на друга, или на то, что демонстрируют в «Тайм». От Елисейских полей до живописных лачуг на задворках северного вокзала Париж — город любви. Нью-Йорк — волнующий, давящий и нервозный город со своими обрезанными как бамбук небоскребами, создающий впечатление бешеной активности. В Лондоне лишь на окраинах есть воздух, чего нельзя сказать о Сити. Что же касается Женевы, это город денег. Стерильная архитектура. Толпа хладнокровна. Редко увидишь улыбку на лице. Улицы столь чисты, что весь город напоминает холл банка. Даже от их поведения отдает стальным холодом финансов. А бедные швейцарцы, никто их действительно не любит, мимо них проходишь, как мимо погребальной конторы.
Таксист высадил меня перед еще одной из современных башен из слоновой кости, где я прошел из приемной в зал бронирования мест. Это европейское бюро «Интернейшнл Чартер». Мои бывшие хозяева — жулики. Когда я их покидал, они были в переделке и, в основном, из-за моей ошибки. Они — фрахтовая служба, гарантирующая перевозку неизвестно чего, неизвестно куда, и поэтому очень популярны у шпионских организаций. Я был внедрен к ним для подрыва американского господства в одной международной организации. Но они опровергли доказательства, а я был оплачиваемым членом одного из их постоянных клиентов. Я понял, что деловые качества доминируют над чувствами злобы.
— Чем могу служить? — спросил меня сладкий юный дикарь в светло-синей форме.
— Я желал бы изменить маршрут следования.
Этот термин используют для нелегального перелета. Он осмотрел меня сверху донизу, все откладывая в своей маленькой голове, пытаясь найти мое лицо в массе фотографий людей из их черного списка. (Добрая половина секретных служб фигурирует в их черном списке, который однажды они предъявят к оплате.) Он не нашел похожего на меня, что было добрым предзнаменованием… Я даже ждал, что после моей измены они разошлют мое фото с пометкой: «Исключить из рассмотрения». Потом провел длинным коридором до помещения, где юная пухленькая швейцарка стучала по клавишам компьютера.
— Изменение маршрута следования, — буркнул юноша и удалился.
Я прохаживался по комнате, изучая снимки самолетов на стенах, стараясь найти тот, на котором я летал. Но бортовые номера «Интернейшнл Чартер» меняются в зависимости от сезона, и я не нашел своего.
— Герр Шауэр сейчас вас примет, — сказала девушка, увидев мигающую зеленую лампочку на столе.
Я вошел в очень приятный кабинет, прохладный и отделанный сосной. Его владельцем был полный швейцарец, черноволосый и с усиками времен Кларка Гейбла. Усевшись, я закурил, чувствуя, как свинцово тяжелеют руки.
— Можете ли вы мне сказать, кто вас направил? — спросил он меня по-английски.
— Лондон. Ворон. (Этот код, используемый VI Пи-Эн для работы с «Интернейшнл», и являлся мрачным прозвищем команды Квина.) Моя фамилия Макальпин.
Он холодно улыбнулся.
— Ах да, я действительно вас вспомнил.
Возникла мерзкая пауза, во время которой он старался контролировать выражение своего лица… По крайней мере, он остался верен своим нанимателям.
— «Интернейшнл» всегда готов забыть прошлое. Вначале, естественно, я должен проверить вами сказанное, — добавил он.