Торжище брака
Шрифт:
Результатом всех этих размышлений было то, что в тот же вечер Тамара дала свое согласие Тарусову.
Обручение было отпраздновано торжественным ужином; бракосочетание же назначено после Пасхи, так как, по мнению Ардатовой, приданое не могло быть готово раньше начала Великого поста.
С этого дня Анатолий Павлович сделался постоянным гостем в доме Ардатовых, и Тамара, увлеченная своим новым положением, все больше и больше привязывалась своим честным и доверчивым сердцем к человеку, которого она выбрала и горячая любовь которого, казалось, служила залогом счастливого будущего.
Первое время ничто не смущало счастья молодых людей; но по мере того
Прежде всего, Тамаре не понравилось семейство жениха. Тарусов жил у своего дяди, старого отставного полковника, жена которого, женщина тридцати восьми лет, была страшной кокеткой, несмотря на свою малопривлекательную наружность. Часто посещая этот дом в качестве будущей родственницы, молодая девушка скоро заподозрила, по обращению дяди и тети с Анатолием Павловичем, что последний находился в зависимом положении от них. Эта мысль несколько шокировала ее, но, по своей неопытности, она не поняла настоящего положения дел. Затем, на основании долгих и откровенных разговоров со своим женихом, она пришла к убеждению, что Анатолий Павлович обладает далеко не обширным умом и вне светской жизни является человеком ограниченным, тяжелым, рутинером, отличающимся мелочным фатовством и порядочной дозой упрямства.
Однажды она с мачехой обедала у Тарусовых. После обеда жених пожелал показать ей свой кабинет. Молодая девушка с любопытством рассматривала фотографические карточки, оружие и другие предметы. Затем, подойдя к книжным шкафам, она стала просматривать заглавия многочисленных томов, переполнявших полки. Здесь были собраны, по большей части, классические сочинения и книги научного содержания, между которыми Тамара заметила даже астрономический журнал.
— А! Ты тоже интересуешься этой наукой, Анатолий? Как я рада, что наши вкусы так сходятся! — сказала Тамара, беря несколько номеров и садясь к столу, чтобы перелистать их. Посреди письменного стола, под большим пресс-папье, лежал последний номер того же журнала. Но каково же было изумление Тамары, когда она убедилась, что он был почти не разрезан.
— Ты не особенно усердно читаешь, — заметила она.
— Ах! Этот предмет и статьи, которые печатаются здесь, так скучны, что я уже давно отказался читать их.
— Но в таком случае я не понимаю, зачем ты подписываешься на этот журнал?
— Ради товарищей, мой друг, а главным образом, ради посетителей, — ответил, смеясь, Тарусов. — Благодаря этому все думают, что я занимаюсь серьезными науками, а в полку я пользуюсь репутацией ученого.
Тамара покраснела: ей стало стыдно мелочности своего жениха.
Дальнейшие события не внесли ничего нового в их взаимные отношения. Анатолий Павлович был по-прежнему сама олицетворенная нежность. Он не переставал уверять Тамару в своей страстной любви.
— Я знаю, — повторял он, — что у меня масса недостатков, и откровенно сознаюсь в этом. Брани меня, дорогая моя, но не сердись, а, главное, сильней люби меня! Твоя любовь мне необходима, так как без тебя я не могу жить!
Был один из приемных дней у Ардатовых. Анатолий Павлович, более чем когда-нибудь влюбленный и нежный, в этот день обедал у них и вечером в ожидании гостей сидел в гостиной наедине со своей невестой.
— Ты нездорова, Тамара? — нежно спросил Тарусов молодую девушку, которая, бледная и расстроенная, нервно теребила кружева своего платья.
— Нет, мой друг, я здорова. А между тем что-то такое, в чем я не могу дать себе отчета, заставляет болезненно сжиматься мое сердце; какое-то неопределенное беспокойство преследует меня с самого утра, и я вздрагиваю при малейшем шуме! Этой ночью я видела во сне, что гуляю по лугу, усыпанному роскошными цветами и залитому яркими лучами солнца. Вдруг небо сразу потемнело и стало опускаться на меня, как какая-то свинцовая крыша! Полураздавленная, я, задыхаясь, отбивалась изо всех сил, думая, что погибну под этой страшной тяжестью, — и проснулась, обливаясь холодным потом!
— Это, дорогая моя, был просто кошмар, не имеющий, конечно, никакого значения. Ты очень нервна, и эта нервность заставляет тебя мрачно смотреть на вещи. Но, слава Богу, мы скоро будем соединены навеки! Тогда моя любовь, мои нежные заботы о тебе рассеют это болезненное настроение. В данную минуту нам не угрожает несчастье. Но если бы, по воле Божьей, тебя постигло какое-нибудь горе, то разве я не с тобою, чтобы помочь перенести его и разве моя пылкая любовь не сумеет облегчить тебе его?! О! Ты еще не знаешь, как я люблю тебя! Ты составляешь лучшую часть моей души, и без тебя жизнь казалась бы пустой и бесцельной!
Он страстно привлек ее к себе и горячо поцеловал. Сильно взволнованная Тамара, охваченная чувством благодарности, доверчиво возвратила ему поцелуй.
В эту минуту звонок в прихожей возвестил прибытие первых гостей. Вошел адмирал и почти следом за ним две дамы; затем приехал Пфауенберг с запиской от баронессы Рабен, в которой та извинялась, что не может приехать, так как у нее сильная мигрень. Медиум Калхаса был по обыкновению очень мил и любезен, злословя ровно столько, чтобы развлечь и позабавить общество на счет слабостей и неудач ближнего. Все это он говорил так мило, и глаза его при этом светились таким добродушием, что, конечно, никому и в голову не пришло бы обвинять этого очаровательного Этеля Францевича в злом умысле. Собралось уже многочисленное общество, когда, наконец, прибыл князь Угарин, недовольный и, видимо, чем-то рассерженный. Пока князь раскланивался с хозяином дома, Тамара уже во второй раз поймала странный взгляд, который Пфауенберг устремлял на ее отца. В нем странным образом смешивались участие и злорадство. Изумленная этим обстоятельством, Тамара стала наблюдать за ним и заметила, что этот, обыкновенно такой мягкий и любезный, офицер каким-то жестко насмешливым взглядом посматривал на ее мачеху, на Тарусова и на нее.
Смутное опасение, смешанное с гневом, овладело душой молодой девушки. Тем не менее она внимательно слушала Пфауенберга, который, как только Арсений Борисович вышел из гостиной, стал по-своему объяснять причину его дурного расположения духа. Дело шло о пикантном скандале, происшедшем между князем и мужем Елены, которым вдруг овладела ревность. К этому неудачному любовному приключению присоединился еще большой проигрыш в карты. Все весело смеялись над этой историей, но Тамара почувствовала в душе глубокое презрение к этим беззастенчивым сплетням.
Было уже около половины двенадцатого, когда в гостиную вошел один запоздавший посетитель. Это был пожилой господин, биржевой маклер, занимавшийся делами Ардатова. В данную минуту он, видимо, был чем-то расстроен и взволнован.
— Где ваш муж? Мне необходимо сию же минуту переговорить с ним об очень важном деле, — сказал он, торопливо здороваясь с хозяйкой дома.
— Он играет в карты в зеленой гостиной. Я сейчас позову его…
— Не беспокойтесь! Я сам найду его, — ответил старый финансист, поспешно проходя в указанную ему комнату.