Тот, кто станет моим
Шрифт:
– Тебе показалось.
– Да нет же, ты бежишь от меня, как будто очень разозлилась.
Отэм просунула руки в рукава жакета.
– Мне просто ужасно не нравится, когда одна из твоих многочисленных подружек принимает меня за другую подружку.
– Натали не моя подружка. – Сэм понизил голос: – И Вероника тоже. Она всего лишь…
– Сэм, мне нет до этого дела, – перебила Отэм бывшего мужа и протестующе вытянула перед собой руку.
– Но ты ведешь себя так, будто есть.
– Нет, я говорю. Это твой дом. Ты можешь развлекать здесь каких угодно женщин. Так же как я могу развлекать у себя в доме каких
Она в самом деле была умнее. Если не принимать во внимание те несколько минут, что она стояла в ванной комнате бывшего мужа, трогала его обнаженную грудь, думала о его животе и разговаривала с ним о кексах. Слушала его бред. Господи, ведь она на собственном довольно болезненном опыте убедилась, что ничего хорошего не выйдет, если она будет слушать бредовые комплименты Сэма Леклера и воспринимать их всерьез.
Глава 11
Тот, кто станет моим, любит маффины
Что это было? Сэм стоял в опустевшем коридоре своей квартиры и смотрел на дверь. Да, он накачан лекарствами и страдает от боли, но это никак не объясняло его недоумения.
Все дело в Отэм. Она всегда переменчива, как погода осенью. Сначала горячая, а уже в следующую секунду холодна как лед. Сначала она прижимала ладонь к его груди – такая мягкая и уютная, – а в следующее мгновение схватила сына за руку и бросилась прочь, разозлившись, что Вероника приняла ее за Натали.
«Просто мне не нравится, когда меня по ошибке принимают за одну из твоих женщин. Мне нравится думать, что я выгляжу умнее любой из них. И я действительно умнее». Что она хотела этим сказать? Ни одна из тех женщин, с которыми он встречался, не выглядела глупой. А то, что они не самые умные на свете, не их вина. Сэма часто обвиняли в том, что он встречается лишь с женщинами определенного типа, и это было правдой. Ему нравились женщины такие же неглубокие, как лужи после дождя. Те, которые с легкостью перебегали к другому спортсмену, актеру или рок-звезде, когда отношения с ним заканчивались. Сэму не хотелось больше видеть в женских глазах ту боль, какую он однажды увидел в глазах Отэм.
– Я могу что-нибудь для тебя сделать?
Сэм закрыл глаза. Он ненавидел такие вот неожиданные визиты. Ну неужели нельзя просто позвонить?
– Нет. – Сэм развернулся и направился в гостиную поджидать Хоуи. Его плечо внезапно разболелось еще сильнее. Зря он снял повязку. Но ведь он думал, что быстренько примет душ и повяжет ее снова.
Сэм схватил со стола упаковку с зеленым горошком, приложил ее к плечу и осторожно опустился на диван. Заскрежетав зубами от боли, он откинулся на подушки.
– Я сегодня не лучший собеседник, Ви.
– Ничего страшного. Не хочешь чего-нибудь поесть или попить?
Сэм посмотрел на Веронику. На ее красивое лицо, убийственно привлекательное тело, густые каштановые волосы и пухлые алые губы. Внезапно ему захотелось, чтобы она ушла.
– Нет.
– Это был твой сынишка?
– Да.
– Красивый.
– Спасибо.
Вероника опустилась на диван рядом с Сэмом.
– Стало быть, эта женщина – его няня?
– Его
Идеально выщипанная бровь девушки взметнулась вверх.
– Никогда бы не догадалась.
Боль пульсировала в плече и распространялась по руке. Сэм запрокинул голову и сместил упаковку с горошком чуть вправо.
– Почему?
– Она… – Вероника повела плечами в попытке подобрать нужное слово. – Обычная.
Обычная? Отэм? С ее огненно-рыжими волосами, темно-зелеными глазами и дерзкими розовыми губами? Отэм не была обычной, хотя Сэм вынужден был себе признаться, что несколько раз и сам считал ее таковой. Но были и другие моменты. Когда он не мог отвести от нее глаз. Как несколько минут назад, когда Отэм стояла в его ванной комнате, а ее волосы переливались всеми оттенками золота в свете люстры. Как в те редкие моменты, когда ее настроение не менялось, точно погода осенью. Когда она становилась невероятно горяча.
– Где ты с ней познакомился?
Сэму не хотелось говорить об Отэм. Ему не хотелось даже думать о ней. Потому что тогда в его памяти всплывали воспоминания о том, как они «зачали» Коннора. По какой-то непонятной причине вопросы Коннора пробудили воспоминания о сексе с его матерью. Горячем сексе в номере отеля, у стены, в душе и в лимузине, мчащем на полной скорости по улицам Лас-Вегаса.
– Ты встретил ее, когда переехал в Сиэтл?
– Не сейчас, Ви. – Сэма мучила боль, голова стала дурной и тяжелой от лекарств, а мысли об Отэм, о прошлом и настоящем, о сексе и ее переменчивом настроении лишь усугубляли положение.
Вероника открыла было рот, чтобы возразить, но звонок в дверь избавил Сэма от допроса. Это наверняка Хоуи. По крайней мере Сэм надеялся, что это именно он, а не одна из бывших подружек. На сегодня с него хватит драм.
– Не откроешь дверь, Ви?
Модель бросила на Сэма взгляд, означающий, что они еще вернутся к этому разговору, а потом подняла свой худосочный зад с дивана и пошла открывать дверь. Вернулась она в сопровождении Хоуи, и Сэм едва не расцеловал помощника тренера в его лысую голову.
– Почему на тебе нет повязки?
Прижав пакет с горохом к плечу, Сэм поднялся с дивана.
– Собирался принять душ.
Хоуи перевел взгляд на Веронику и сдвинул брови.
– Разве ты не слышал, что доктор запретил тебе физические нагрузки?
Сэм засмеялся. Хоуи все не так понял и винил не ту женщину.
– Я подумал, что справлюсь.
– Все хоккеисты почему-то считают себя суперменами.
И отчасти это было правдой. Они доказывали это вечер за вечером, и только оказавшись в списке травмированных, вспоминали, что сделаны из плоти и крови. Что они не так уж непобедимы. Становясь старше, Сэм все чаще признавал этот факт.
Следующие четыре дня он провел дома в одиночестве. Отдыхал, восстанавливал силы и сходил с ума, в то время как «Чинуки» готовились к шестой игре сезона, а потом и вовсе уехали на целых две недели.
В понедельник Сэм отправился на «Ки-арену» и попросил Хоуи помочь ему зашнуровать коньки. Он немного покатался с другими парнями, оставшимися дома. Сэму даже удалось забить несколько шайб, действуя одной лишь правой рукой. Ему не обязательно было держать руку на перевязи, но снять повязку врач пока не разрешил. Он усвоил урок и теперь не снимал ее надолго.