Тот, кто умрет последним
Шрифт:
— Я не знаю, — пробормотала мать.
— Ты только что рассказывала мне, как была несчастна.
— Была. Затем появился Винс, и я почувствовала себя новой женщиной. Молодой женщиной. Мы вместе делали сумасшедшие вещи, о которых я никогда и не мечтала, вроде стрельбы из пистолета. И купания нагишом.
— Слишком много информации, мам.
«Чересчур много информации».
— Он водит меня на танцы, Джейн. Ты помнишь, когда в последний раз отец водил меня потанцевать?
— Нет.
— Вот и я тоже. Вот в чем все дело.
— Хорошо, — вздохнула Джейн. —
«Даже если это подразумевает напялить на себя розовое клоунское платье».
— В этом-то все и дело, Джейни. Я не могу решить.
— Ты только что сказала, какой счастливой делает тебя Винс.
— Но Фрэнки произнес волшебное слово. Семья, — Анджела посмотрела на нее измученными глазами. — Это что-то да значит. Все эти совместные годы. Появление тебя и твоих братьев. Твой отец и я, у нас есть история, и это нечто, от чего я не могу так просто уйти.
— Значит, история важнее того, что делает тебя счастливой?
— Он твой отец, Джейн. Это настолько мало значит для тебя?
Джейн в замешательстве мотнула головой:
— Это не имеет со мной ничего общего. Это касается лишь тебя и того, чего ты хочешь.
— И как же быть, если то, чего я хочу, заставляет чувствовать себя виноватой? Как быть, если я выйду замуж за Винса и проведу остаток жизни, жалея, что не дала нашей семье второй шанс? К тому же Фрэнки никогда не простит меня. А тут еще отец Флэнаган и все в церкви. И соседи…
— Забудь о соседях…
«Они — это дохлый номер».
— Ты видишь, здесь много чего надо учесть. Все было намного проще, когда я была обиженной женщиной и все говорили мне: «Ты молодчина, подруга!» Теперь все перевернулось с ног на голову, и я та, кто разбивает семью. Знаешь, как это тяжело для меня? Быть вавилонской блудницей?
«Да уж лучше блудницей, — подумала Джейн, — чем депрессивной и угрюмой». Она потянулась через стол, чтобы коснуться руки матери.
— Ты заслуживаешь быть счастливой, вот и все, что я могу сказать. Не позволяй отцу Флэнагану, или миссис Камински, или Фрэнки говорить тебе о том, чего ты не хочешь делать.
— Мне бы хотелось быть похожей на тебя, быть такой же уверенной в себе. Я смотрю на тебя и думаю, как же я смогла вырастить такую сильную дочь? Ту, кто готовит завтрак, кормит своего ребенка, а потом идет ловить преступников?
— Я сильная, потому что ты сделала меня такой, мам.
Анджела рассмеялась. Провела рукой по глазам.
— Да, верно. Посмотри на меня, бормочущую развалину. Разрываюсь между любовником и семьей.
— Этот член семьи желает, чтобы ты перестала беспокоиться о нас.
— Невозможно. Когда говорят, что семья — это плоть и кровь, так и есть. Если из-за этого я потеряю Фрэнки, это все равно, что отрезать свою правую руку. Когда ты теряешь свою семью, ты теряешь все.
Эти слова эхом раздавались в голове Джейн, когда в тот вечер она ехала домой. Ее мать была права: если ты теряешь свою семью, то теряешь все. Она видела, что случалось
Вот поэтому и существовала такая школа как «Ивенсонг». Это было место для лечения ран среди тех, кто понимал.
Она говорила с Маурой этим утром, но не рассказала ей о судьбе Сапаты. Теперь, когда их главный подозреваемый мертв, а Тедди, по-видимому, уже вне опасности, им необходимо было решить, не пора ли вернуть его в Бостон. Она въехала на стоянку в своем ломе и уже собиралась позвонить Мауре на мобильный, когда вдруг вспомнила, что в «Ивенсонге» нет сигнала. Просмотрев журнал вызовов, она нашла городской номер, с которого в последний раз звонила Маура, и набрала его.
Шесть гудков спустя дрожащий голос ответил:
— «Ивенсонг».
— Доктор Уэлливер, это Вы? Это детектив Риццоли, — она ждала ответа. — Эй, Вы там?
— Да. Да, — удивленный смех. — Боже мой, как они красивы!
— Что красиво?
— Я никогда не видела птиц вроде этих. И небо, такие странные цвета…
— Гм, доктор Уэлливер? Могу я поговорить с доктором Айлз?
— Я не знаю, где она.
— Не могли бы Вы попросить ее перезвонить мне? Вы же увидитесь за обедом, не так ли?
— Я не пойду. Вся еда сегодня такая смешная на вкус. О! О! — Уэлливер взвизгнула от восторга. — Если бы Вы только могли увидеть этих птичек! Они так близко, что я могу коснуться их!
Джейн услышала, как она положила трубку. Услышала удаляющиеся шаги.
— Доктор Уэлливер? Алло?
Ответа не было.
Джейн нахмуренно нажала на отбой, размышляя, что за разновидность птиц могла настолько очаровать женщину. Внезапно ей привиделись птеродактили, летящие в леса Мэна.
В мире «Ивенсонг» все казалось возможным.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
УБИЙЦА КУРИЦ.
Хотя никто не говорил ей этого в лицо, Клэр знала, о чем они шептались, когда склоняли головы вместе и стреляли на нее взглядами из-за других обеденных столов. Она — та, кто это сделал. Все знали, что Клэр попыталась пнуть Германа несколько дней назад возле конюшни. Это и сделало ее подозреваемой. В суде сплетников она уже была осуждена и признана виновной.
Она подцепила вилкой брюссельскую капусту, и на вкус та оказалась такой же горькой, как и обида Клэр. Но девочка все равно ее съела, машинально жуя и пытаясь игнорировать перешептывания и взгляды. Как всегда зачинщицей была Бриана, поддерживаемая своими принцессами. Единственным, кто явно сочувствовал Клэр, был пес Медведь, который поднялся со своего обычного места у ног Джулиана и подбежал к ней. Она сунула ему под столом кусочек мяса и сморгнула подступившие слезы, когда тот благодарно облизал ей руку. Собаки были намного добрее, чем люди. Они принимают вас такими, какие вы есть. Клэр протянула руку и утопила ее в густом мехе Медведя. По крайней мере, он-то всегда останется ее другом.