Тот самый сантехник 4
Шрифт:
«Правильно делает!», — тут же заявил внутренний голос: «Там уже эвтаназию для детей легализуют до наступления совершеннолетия. И родители, как и в случае добровольного согласия на секс от чад с лицами постарше, ничего юридически сделать уже не могут. Дети потеряны в мире, где затейливые правительства выделяют миллиарды на то, чтобы они меняли пол, когда вздумается, трахались с кем и когда пожелают. А теперь ещё и на тот свет себя без очереди пускать будут, не спрашивая разрешения родителя номер один, два и… три? Вспомнишь, сколько раз тебе хотелось умереть, когда был подростком?»
Боря руль сжал.
«И на кой хрен нам такое человечество с полусотней полов и потенциальными психопатами в каждом?».
— Так, ну это я вроде читал на толчке, — прикинул Боря мыслям глубоким и задумался крепко. — Или от мужиков в бане слышал? Слышь, харе ковыряться в моём подсознании!
«А то что? Психологу расскажешь?» — явно тролил его внутренний голос.
— Просто не беси меня! Я только с бабкой пучеглазой разобрался!
«Да что бабка? Там ты ни при чём был. Но скажи мне, ты вот реально думаешь, что на тебя драма в семье не повлияла? Что родители и сестра просто рядом стояли, а ты сам сформировался?»
— Нормальные у меня родители! И сестра нормальная. Дело во мне, а не в них.
«Боря, не занимайся самообманом. Влияет всё. Сегодня, к примеру, ты видел, как бате девушка дрочит. А ты всё-таки к ней симпатию испытываешь. А до этого Лида свалила, котика бросив. А ещё ты пытаешься уверить себя, что мать тебя так же как Дуню любит. Но она по части квартиры для неё печётся, а о тебе ни слова не было. Да и сама Дуня тоже далеко не золотце. Ты просто забыл. Вспомина-а-ай».
— Заткнись! Это мои проблемы!
«Даже не подумаю. Тебя предают. И это всё откладывается. Мозг ищет решение и находит в привычных для себя вещах. Например, во мне. Кто ещё за тебя выступит, если не я? Да? Рядом ни друзей, ни подруг. А семья всегда подводит. Вот вроде Стасян — друг. Но как так получается, что ты для него что-то постоянно делаешь, а когда тебе хреново — его радом нет?»
— Он служит, говна ты кусок!
«А отец просто улетал на заработки. А брат просто в командировку. А у Наташки просто руки зачесались. Зачем ты всегда ищешь всем оправдания? Просто признай, что иногда люди ведут себя эгоистично. Ну как иногда? Почти всегда! Их суета для общества это скорее исключение из правил. Призна-а-ай. Это ведь ты кормишь собаку, о которой даже не предупредили. И ты впрягся за дом, едва жизни не лишившись. А теперь тебя обручат с тёлкой, которую даже не видел ни разу. Нет, ну не красота ли, а?».
Боря помрачнел. Хреново дело. Может, алкоголь повлиял? Вот не пил себе и нормально жил. А тут началось — самогон, коньячок, винишко. Барьер прохудился, плотину прорвало и всё потекло, что давно копилось. Это понятно даже тем, кто к психологу не хочет ходить. Были бы пять минут за рулём, чтобы разобраться в себе.
Прикинув, что до ужина ещё три часа, а на то, чтобы приготовить Боцману, уйдёт не больше получаса, (а ведь можно и за собачьим кормом заехать), Боря завёл мотор и уверенно в офис к мозгоправу поехал.
Может и стоит о внутреннем голосе с человеком в халате поговорить. Ну или халат рядом может поваляться. Никто против не будет.
«Ага, можно даже без звонка», — тут же кивнул внутренний голос, добивая общение пересылаемыми образами, как будто превращался в полноценного воображаемого собеседника: «Она же чётко сказала — я сама вам за приём платить буду… Только приходите. А ты и рад. Да, Боря?».
Сантехник кивнул. Не можешь победить — соглашайся, а потом уже лавируй.
Он же просто на минутку забежать, коробку отдать и всё, отбыл. А лечение это для унылых и отчаявшихся.
«Ага, настоящий мужик всегда здоров», — пилил внутренний голос: «Что головой, что телом. По умолчанию опция. И размер живота от неё не завит. Захочет — подкачается. Если время найдёт. Или желание. И по телевизору футбола не будет».
Но муки совести терзали и Борю. Пристыдившись, что отрывает человека от работы, решил исправить ситуацию. И пока стоял на светофоре, написал краткое «скоро буду».
Вроде как — предупредил. Уже хорошо.
«А с этой темой с контейнерами ты разве не из-за просьбы Антону чуть под нож братве не угодил?» — всё ещё делал попытки докопаться до истины внутренний голос: «А теперь что? Теперь ты спасаешь уже его, на просьбу диспетчерши реагируя? А она тебе кто вообще? И Егор — кто? И Яна. Ладно, хотя бы Дуня — сестра. Но какого хрена ты каждому по миллиону должен выделить, чтобы помочь решить им их проблемы? Может, о себе сначала подумаешь, а?»
Так думал то ли Боря, то ли его внутренний голос, пока автомобиль подруливал на заснеженной трассе по дороге в кабинет.
Топили так, что в кабинете — жара стояла. Дверь стояла приоткрытой, ботинком придавленная. Кто надоумил в ноябре кочегарить до красного — отдельный вопрос. Но платёжки на всякий случай по максимуму приходили, чтобы сильно не расслаблялись.
Пергидрольная блондинка в белом халате поверх пиджака строгого махала китайским веером и с тоской в глазах смотрела на почти полностью облысевшего сорокалетнего девственника, который уверял её, что его роза ещё цветёт, и вот-вот её кто-нибудь сорвёт. А пока он как Анатолий Вассерман — подальше от женщин, поближе к научному миру.
Но проблема заключалась в том, что один был исследователем, а второй нытиком, который жил с мамой и принимал таблетки из её рук при первых признаках кашля. И мама уверенно вела его к пенсии по нелёгким изгибам судьбы, лавируя, а вначале даже отбиваясь вёслами материнской любви от встречных и поперечных.
— Веселов, я в сотый раз вам говорю. Пока не начнёте жить один, снимая хоть комнату, личного пространства у вас не будет, — устало говорила Ирина Олеговна. — А мама в её пространство другую женщину не пустит. Дело в гиперопеке. Будь иначе, она давно бы сама подженила вас и разменяла трёшку на две однушки. Но ей не внуки нужны. Ей нужно подсознательно мстить мужу. То есть вашему отцу. Мстить через вас. Она любит и ненавидит вас одновременно.
— Или одновременно? — даже улыбнулся Веселов, поменяв ударение.
Его так забавляли эти часы с женщиной психологом, что он в корень не видел проблемы. Про таких говорят: «хоть ссы в глаза — всё равно божья роса». Самое печальное в ситуации было то, что Веселов освободится по жизни лишь со смертью матери. Но переживёт её недолго. Слабо адаптированный к жизни в социуме, он зачахнет, как цветок без поливки. Но и менять он ничего не будет даже тогда, когда давно вырос из старого горшка.