Тот самый сантехник 7
Шрифт:
— Боря, ты как тут? — удивилась Василькова, которой он так и не позвонил.
— Я… тут, — кивнул Боря, речевой аппарат которого справлялся ничуть не лучше, чем с выбитой челюстью.
— Он тут, — даже пощупал его Вишенка и ударил себе в грудь. — Он со мной!
— А остальные где? — спросила Василькова, осмотрелась и даже обошла обоих, чтобы убедиться. Но среди разошедшихся людей, больше не было ни провожающих, ни приезжих. И поезд отходил.
— А где ещё от десяти до четырнадцати человек с вами? — не поняла Василькова и уверенно добавила. —
— Что? — не понял Вишенка, ощутив то странное чувство, когда лезешь в карман за бумажником, а его там нет.
— Что? — повторил Боря, понимая не больше даже с бумажником.
— Вас же в разы больше должно быть! — стояла на своём Василькова. — И Боря просил своих забрать.
Оба переглянулись.
— Ты просил? — спросил Вишенка. — Своих забрать?
— Каких моих? — не понял Боря и на всякий случай оглянулся, после чего уверенно добавил. — Нет моих!
— А ну-ка дыхни! — потребовал Бронислав у стажёрки. — Пила?
Леся поморщилась от обильного амбре от начальника:
— Уж лучше вам рот не открывать!
Вишенка почесал красный нос, которым отлично удавалось топить окружающий их серый снег на перроне. А Боря потер алое ухо, в которое вроде никто не бил, но закрывать купе нужно осторожнее.
— Где люди, я вас спрашиваю? — стояла на своём стажёрка.
— Боря… где наши люди? — прошептал полуподполковник-полумайор первым, если судить по пагонам.
— Где? — волновалась Леся. — Его, твои, и ещё плюс один!
Сантехник застыл и ещё некоторое время смотрел прямо перед собой. Так много людей сразу он никогда не терял. Но хуже того, он не мог вспомнить ни одного по имени!
«Похоже, нарколог нужен и нам самим!» — заявил внутренний голос и Глобальный рухнул на спину, не пережив потери.
Сумка взлетела под облака, а затем рухнула на Борю следом. Глядя на неё, Вишенка вдруг понял, что забыл нечто важное.
ПОРТФЕЛЬ. В КУПЕ.
— Да ну наху-у-у-й! — закричал он Лесе, трезвее прямо на глазах.
— Я и говорю, столько людей не могло пропасть незаметно! — поддержала Леся, но Вишенка её больше не слушал.
Сделав круглыми как блюдца глаза, он первым побежал к ПАЗику, крича ещё у здания вокзала:
— По коня-я-ям, мужики! Догнать пидорасов! Верну-у-уть!!!
Леся сначала отбежала пару шагов за начальником, но на каблуках не набегаешься. Затем вовсе остановилась и посмотрела на Глобального. У того сумка с документами через плечо валяется. Подходи, да бери кто хочешь. А прилетевшая в лицо сумка сверху лежит. Даже дёргать не надо.
А сам Боря почти без движений, бормочет только:
— Где люди? Где?
Леся вздохнула. Парень в умат пьяный. Отберут, замёрзнет, ещё и отрежут чего-нибудь. Понятно, что без неё сгинет. Не лучшая судьба для хорошо знакомого человека, который даже за пожар в доме ничего не сказал, пока умничала с рыжим оторвой в душе.
— Блядство! — ругнулась Василькова и вернулась за Борей.
Полный автобус мужиков и сам разберётся. А здесь требуется
Глава 15
Бабкин дом
Боря открыл глаза, глядя в потолочную плитку. Та из пенопласта, с рюшечками, цветочками и прочим ужасным дешёвым принтом, который тем выглядит хуже, чем больше на нём пыли и жёлтых пятен времени. Ещё и поклеена криво, хоть и существует, чтобы скрыть неровности плитных перекрытий. Однако, сами потолки расположены высоко, без натяжных и навесных потолков, так в особенности. И комнаты большие, просторные. А это девять случаев из десяти, что он проснулся в «сталинке».
Пытаясь понять происходящее, Глобальный принюхался. В помещении пахло валерьянкой, валидолом и теми лекарствами, которые принимают пожилые люди.
«Чтобы протянуть подольше в этом безрадостном мире, полном сухости в горле и каки во рту», — добавил внутренний голос.
Сантехник повернул голову и понял, что он на сложенном диване. И судя по ощущениям, утонул в пуховой подушке как в кресле-мешке от кончика макушки по лопатки.
Большая, пушистая, с накрахмаленной наволочкой, это такая подушка, которой всё нипочём. В её наволочке можно как хранить подушку, так и таскать картошку с поля, если стандартные мешки закончились. Надёжная и прочная как авоська, хоть и в старых, уже не смываемых пятнах. Такие шили раньше с расчётом на стиральные машинки, которые буквально жевали бельё. И процент пережившего стирку белья был обратно пропорционален желанию ловить такую машинку по всей ванной, когда стирает. То — эра, ещё до появления полуавтоматов и подводящих гибких шлангов воды. Зато у таких был шланг слива. И часто вёл прямо в ванную.
Боря на подобные аппараты насмотрелся ещё на свалке. Металла в них было как в люке от танка. И содрав лишний пластик, всегда можно было получить «на хлебушек» в пункте приёма металлолома. Но если раньше выдавали наличные в руки, то теперь, поговаривали, введут системы расчёта прямо на карту и если сдаёшь слишком много металла, то будь добр — плати налоги. Вот только пока не уточнялось с каким сумм.
«Попадут ли под раздачу металлисты на грузовиках-пятитонниках с кранами?» — прикинул внутренний голос: «Или всякий сдающий алюминиевые банки бомж будет так же должен завести счёт в банке и получить ИНН для отчётности?»
Боря поморщился. Мысли по пробуждению не радостные. По состоянию тела, так лучше сразу умереть, отдавшись на милости реинкарнации. Но в голове вдруг мелькнуло молнией — сумка!
Он подскочил и тут же со стоном отклонился назад. В голове точно находился невидимый лом. Иначе зачем ей так болеть?
«И где торчит этот источник мук и страданий?» — пытался понять внутренний голос.
Скосив взгляд вбок, Боря обнаружил аккуратно сложенную стопочку своей одежды. Она была как постирана, так и поглажена. А на старом и тяжёлом комоде на ручке висела его барсетка с документами.