Товарищ маузер
Шрифт:
Офицер развел руками:
– Пускай ваши агенты не крутятся под ногами, а то только путают мне весь счет.
– Дозвольте спросить, господин поручик, в чем дело? – спросил возвратившийся унтер. – Не хватает?… Никак не может быть! Тут все на виду, как в бутылке! Сию минуту пересчитаем.
– Четыре… одиннадцать… двадцать шесть… тридцать восемь… – считал вместе с ним Шампион и, когда на нем остановился указательный палец унтера, в глубочайшем недоумении констатировал: – Сорок два!
Лишь теперь он заметил, как в толпе снова мелькнули три гимназические фуражки. Физиономия унтера вытянулась.
– Ничего понять не могу, ваше высокоблагородие, – заикался он. – Теперь один лишний!
– Надрызгался! За версту пивом разит! – орал Регус. – Разве хватит у тебя мозгов сосчитать в такой толчее?! Выводи по одному, я сам пересчитаю!
Робис дернул Брачку за рукав – снова придется лезть в люк и спрятаться в погребе. Упеслаце с сыном загородили их, чтобы никто не заметил их исчезновения. Но на сей раз это оказалось излишним. Из квартиры на втором этаже вдруг раздался крик, от которого у всех кровь заледенела в жилах. Человек, идя на смерть, бросал последний вызов миру тиранов:
– Бросаем бомбу, бегите! Да здравствует свобода!
Его слова еще не успели смолкнуть, как люди, толкая друг друга, рванулись к выходу на улицу. Поднялась страшная давка. Под напором толпы ворота слетели с петель и рухнули на тротуар. Воспользовавшись всеобщей суматохой, Робис и Брачка смешались с толпой бегущих. Они мчались со всех ног и орали благим матом:
– Спасайся кто может! Бомбы бросают!
Паника охватила и солдат оцепления, особенно когда во дворе грохнул взрыв. Никто, за исключением Шампиона, не заметил, как оба боевика перемахнули через забор и скрылись.
7
Местом встречи Атаман избрал клуб Атлетов потому, что при нем был просторный двор. Теперь он уже пожалел об этом. Как назло, хромой шарманщик собрал здесь много народу. Помимо ребятишек – завсегдатаев подобных концертов – тут было еще дюжины три взрослых, которые с умильными лицами слушали знакомую им с детства песенку: «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин!…»
В толпе Атаман заметил всего несколько известных ему боевиков.
– Забирай наших и давай за мной! – сказал он Лихачу. – Здесь слишком много посторонних ушей!
– Где? – удивился Лихач. – Это ведь все боевики.
– И девчонки?
– А то как же!
– Может, скажешь – и шарманщик?
– И он тоже. Ты не гляди, что у него деревянная нога. Стреляет, будь уверен! На японцах насобачился.
– А вон те? – Атаман показал на мальчишек.
– Ну те куда уж! – засмеялся Лихач. – Ничего, подрастут – придет их время!
Атаман ничего больше не сказал – от волнения перехватило в горле. Наверное, лишь немногие из этих боевиков знали Робиса и Брачку, но явились сюда по первому же зову.
«А ведь мы – сила!» – подумал Атаман, которому до сих пор почти всегда приходилось действовать одному, на свой страх и риск, или в небольших группах. Здесь человек тридцать. А если стянуть воедино всех рижских боевиков, собралась бы настоящая армия.
Сейчас, однако, не время для восторгов. Надо действовать. Атаман постоянно спорил с Робисом, чрезмерная осторожность которого, стремление все взвесить, прикинуть и учесть выводили его из себя. Но сейчас чувство ответственности за всех этих людей заставило его самого быть более рассудительным и с решением не спешить. Атаман разделил силы с таким расчетом, чтобы под их наблюдением были все улицы, по которым могли вести арестованных. Одну группу он поручил испытанному Лихачу, другую – знакомому русскому парню с кличкой «Стенька Разин». А сам с Фаустом и десятком ребят остался на месте, считая, что, вероятнее всего, полиция изберет именно эту улицу.
– Имейте в виду, что квартал кишмя кишит шпиками! На посты надо сходиться по одному. Патроны беречь и по дороге ничего не затевать! – напутствовал Атаман расходившиеся группы.
Теперь началось самое трудное – ожидание. В этом тоже было своего рода геройство. Гораздо легче напасть, чем терпеливо выжидать противника. Ждать, думая о товарищах, которые, может быть, в эту минуту, потеряв всякую надежду на спасение, готовятся сами расстаться с жизнью.
Пока они слышали треск выстрелов, ожидание еще не было таким томительным. Если стреляют, значит, живы. Затем шум боя стих.
– Не могу я больше! – крикнул Фауст и, вытащив из-под полы пиджака консервную банку со взрывчаткой, бросился к воротам.
– Назад! Куда лезешь! – крикнул Атаман, хотя в душе и сам был готов последовать примеру Фауста.
Фауст нехотя подчинился.
Тишина! Страшная, напряженная тишина!… Потом глухой взрыв.
– Пушки!…
Но Фауст вдруг оживился:
– Как можно быть таким необразованным?! А еще зовешься боевиком… Какие это пушки? Это же наши!
– Бомба?
– Что за вопрос! Пироксилин! У нитроглицерина другой звук. Корпус чугунный. Где они ее взяли? Я ведь сегодня утром отдал все готовые бомбы митавцам.
– А ты не ошибся?
– Ошибся?… В начинке? – Фауст понюхал воздух. – Возможно, конечно! Не могу понять, почему потянуло аммиаком.
– Отхожее место рядом! – выпалила какая-то девушка.
Все засмеялись.
Настроение у всех поднялось. Почему-то вдруг появилась уверенность в том, что Робис и Брачка спасутся. И действительно, через несколько минут во двор влетел Шампион с радостным известием.
– Грандиозное сражение! Революционеров спасают гимназические фуражки! Уравнение с двумя неизвестными! Взрыв бомбы решает судьбу! – выпалил корреспондент новости, ставшие для него уже газетными заголовками. Когда запас их исчерпался, он перешел на обычный язык. – Третья квартира тоже разгромлена в пух и прах. Боже мой, это потрясающее зрелище! Одна женщина, двое мужчин. Сражались до последнего дыхания. Один и сейчас еще лежит с револьвером в руке, сам себе пулю в лоб пустил. Даже Регусу невдомек, кто они такие. Господин Русениек, вы не знаете, как их зовут? Эти люди заслужили, чтобы читатели узнали их имена.
Атаман снял фуражку. Его примеру последовали и остальные. Боевики чтили неизвестных героев, отдавших жизнь за революцию.
Шампион смотрел на них влажными глазами, потом взял себя в руки. Он не имеет права терять время, корреспонденция еще не отправлена.
– Ну, до свидания, господин Русениек! Рад, что смог вам пригодиться. Быть может, не в последний раз. На всякий случай договоримся встретиться в пять часов в Римском погребке. Это будет на пользу и вам и мне…
– Ладно! Спасибо за добрые вести! – Атаман хотел пожать французу руку, но тот уже выскочил за ворота.