Товарищ Сталин: роман с охранительными ведомствами Его Императорского Величества
Шрифт:
Ребята достали подготовленный следователем-сюжетчиком текст «признания», в котором «враг народа» сообщал, что его еще в 20-х годах в подпольном одесском катране на Слободке завербовали в шпионы княжества Монако, и он его подписал в предвкушении спокойного отдыха в одиночке внутренней тюрьмы. Но ребята почему-то не торопились вызывать охрану. Потом один сказал другому:
— Слушай, тебе не кажется, что этот еврей («враг народа» был не только коммунистом-центристом, но и евреем) хочет нас надуть и уклониться от обязательной, специально одобренной великим Сталином процедуры?
— Ты, пожалуй, прав, и мы не допустим, чтобы какой-то жид над нами издевался!
После этого они его беззлобно избили до потери сознания, а потом привели в чувство, дружно помочившись на его физиономию. Когда же в процессе реабилитации он спросил, а что будет с его палачами, ему сообщили, что их шлепнули в
Это все-таки были рядовые трудяги, но в массе сталинских орлов, работавших в заплечной отрасли, были и легендарные личности, одной из которых приписывалось такое, например, высказывание:
— Если ко мне вечером приведут самого Карла Маркса, то к утру он у меня сознается, что он — шпион Бисмарка!
Такое генерал-майору Стопчанскому из Кутаисского губернского жандармского управления даже не снилось, хотя и ему Карл Маркс в лице имеретинских марксистов немного мешал спокойно жить.
В порядке отступления скажу, что я по натуре не кровожаден и всё в своей жизни стараюсь делать во имя Милостивого и Милосердного, но мне было бы очень приятно, если бы Карл Маркс и Фридрих Энгельс с их идиотским «Манифестом коммунистической партии» в руках на одну ночь действительно оказались бы в распоряжении вышеописанного специалиста. В конце концов, всякому полезно увидеть плоды своего труда, а тем более почувствовать их на своей шкуре. Прав был пророк Мухаммад, говоря, что иногда следует судить за намерения, прав и Тот, Кого он считал одним из своих предшественников: «…по вере вашей да будет вам» (Мф, 9, 29).
Что касается первого личного знакомства Сталина с «органами» времен его молодости, то оно, как известно, закончилось первой ссылкой, о чем также сохранились соответствующие документы. Вот один из них.
25 ИЮЛЯ 1903 г.
Вследствие отношения, от 24 сего июля, за № 3275, имею честь уведомить Ваше Превосходительство, что согласно двум ВЫСОЧАЙШИМ повелениям, воспоследовавшим 9 сего июля, подлежат высылке: а) в Восточную Сибирь: Виктор Курнатовский и Ипполит Франчески на 4 года; Сильвестр Джибладзе, Николай Домостроев, Полиевит Каландадзе, Василий Цабадзе, Георгий Караджаев, Захарий Чодришвили, Георгий Чхеидзе, Калистрат Гогуа, Иосиф Джугашвили, Аракел Окуашвили, Михаил Гурешидзе, Поликарп Мачарадзе, Северьян Джугели и Ясон Мегрелидзе на 3 года; б) в Архангельскую губернию: Владимир Джибладзе, Мирон Савченко».
На этом письме имеется резолюция то ли самого губернатора, то ли какого-нибудь его высокого столоначальника, ответственного за прохождение почты в канцелярии:
«СЕКРЕТНЫЙ СТОЛ.
Сейчас же: а) проехать в губ. жанд. управление, узнать адреса и проверить приставам сегодня же задержать и направить в Метехский замок; b) заготовить все документы сегодня же.
(Подпись)»
Эта резолюция свидетельствует о том, что губернатор и его челядь не были уверены, что поименованные прокурором нарушители спокойствия арестованы, и не исключали возможности, что все они или некоторые из них спокойно попивают кахури или цоликаури в домашнем кругу или в духанах.
Что касается Джугашвили, то вина Грузии сухие он в то время не пил, поскольку по сведениям Главного тюремного управления Министерства Юстиции в Санкт-Петербурге он находился в Батумской тюрьме, и потому это славное управление перенаправило «Господину Военному Губернатору Батумской области» свой пересказ вышеупомянутого «Высочайшего повеления».
«17 АВГУСТА 1903 г.
А. На основании Высочайшего повеления, последовавшего 9 июля 1903 года по всеподданнейшему докладу Министра Юстиции, крестьянин Иосиф Виссарионов Джугашвили, за государственное преступление, подлежит высылке в Восточную Сибирь под гласный надзор полиции сроком на три года.
Б. Вследствие сего Главное Тюремное Управление имеет
Прилагаемое при сем извещение Департаментом Полиции за № 9520 подлежит возвращению, по предъявлении названному лицу, непосредственно в означенный Департамент.
За Начальника Главного Тюремного Управления (подпись)
Тут, впрочем, опять случился конфуз, свидетельствующий о бардаке, царившем в «органах» того времени: оказалось, что не только в Главном тюремном управлении Минюста, но и на местах не знали, что Джугашвили 19 апреля 1903 г. был переведен из Батумской в Кутаисскую губернскую тюрьму, и начали его искать в тифлисской тюрьме Метехи. Наконец к началу сентября 1903 г., то есть за полтора месяца, во всем разобрались и стали формировать «очередную арестантскую партию». Завершим показ документов донесением «вр.и.д. батумского полицмейстера», отражающим поиски местонахождения Джугашвили:
«4 СЕНТЯБРЯ 1903 г.
Возвращая при сем извещение за № 9520, имею честь сообщить Канцелярии Военного Губернатора, что Иосиф Джугашвили состоял в Батумской тюрьме до 19 апреля текущего года и затем был отправлен, в числе других арестантов, в Кутаисскую тюрьму.
Справка: Прилагаемое извещение препровождено было мне при предписании Его Превосходительства от 29 августа за № 213.
Так начиналось первое знакомство товарища Сталина с просторами страны, которой ему предстояло управлять, и так начинался первый эпизод его молодой жизни, с которым многие злопыхатели связывают начало его тайных неуставных взаимоотношений с охранительными службами царского режима.
Человечество любит тайны. Казалось бы, какая разница, кто написал «Тихий Дон» — Шолохов или, там, Щелоков. Важно, что этот великий роман существует, но в пустых спорах о том, кто его автор, изведены тонны бумаги. То же можно сказать и о пьесах Шекспира, чье авторство уже несколько столетий вызывает сомнения, выливающиеся на тысячи страниц убедительного текста. Убедительного — «за» и не менее убедительного — «против». Примерно то же творится вокруг «Дон Кихота». Зачем? Ведь эти споры не отражаются на качестве радующих нас шедевров… Похожая ситуация с отношением к возможным «грехам молодости» Сталина: разве от того, был или не был он полицейским осведомителем или агентом охранки в молодые годы изменятся итоги и последствия Ялтинской конференции? Для современного человека все эти давние подробности значат значительно меньше, чем ответ на вопрос, есть ли жизнь на Марсе. И тем не менее хочется знать. Несколько лет назад я написал книгу «Достоевский: призраки, фобии, химеры». Само по себе название говорит, о чем эта книга. Были сдержанные отклики, было даже предложение на одной из литературоведческих конференций запретить в печати касаться негативных ситуаций в биографиях великих людей, было молчание различных «обществ Достоевского» (такие «общества», на мой взгляд, создаются лютыми ненавистниками России, которые хотят видеть в галерее образов моральных уродов, истериков, истеричек, психопатов и преступников «глубинную сущность» русского народа и убедить в этом весь мир). Но один мудрый человек, сделавший за свою жизнь для русской литературы больше, чем все литературоведческие конференции, повздыхав над содержанием моей книги в своей заметке в одном из литературоведческих журналов, закончил ее словами: «но мы должны это знать» (цитирую по памяти). Возможно эти слова следует отнести и к прошлому человека, который никак не уходит из нашей жизни: мы должны это знать! Хотя знание, как сказал Сулайман ибн Дауд, лишь умножает печаль.
Путеводной звездой в нашем путешествии по дореволюционному прошлому вождя народов будут документы, опубликованные в книге современного историка Александра Островского «Кто стоял за спиной Сталина» с подзаголовком на обложке «Тайны революционного подполья» (Санкт-Петербург: Издательский дом «Нева»; Москва, издательство ОЛМА-ПРЕСС, 2003).
Это удивительная многосторонняя книга!
Одна ее сторона отражает героические попытки ее автора отстоять упомянутый пятый бастион совкового патриотизма и с архивными и иными документами в руках доказать, что у молодого Сталина никаких порочащих его взаимоотношений с царскими охранительными учреждениями не было.