Товарищи по оружию

Белокуров Андрей

— Так, значит: эксклюзивное право… международный, тьфу, межпланетный контракт… расширение производства… инвестиции… ясно, взяток этим… в долю тех… Не хило!

— Ну, дедушка, — у младшего родственника созрели основы плана, — ну, дедушка, вот развернемся! По взрослому. Такое с тобой замутим! Не-не. Никакие отговорки не принимаются и не рассматриваются. Твое дело огурцы солить, я тебе и технику подгоню и рабсилу, и все что скажешь, все доставлю. Дорогу проложу. Ты только квась. А за мной остальное.

Тут, вишь, дело тонкое. Надо все аккуратно, грамотно. Я все прощелкаю, кой с кем перетру, вопрос провентилирую. Короче… Когда следующий рейс?

В означенный срок прибыл племянник в полном параде, как говорил «согласно протокола». Не в джинсах и кроссовках, как обычно наведывался, а в черной тройке, лакированных туфлях. При галстуке. Водку не пил, зато побрился, после одеколоном обмазался. Разит за версту.

— Ты б, племяш, — ерничал Дед, — ухи для форса размалевал ба, как у этих, трехглазых.

Племяш к предложению отнесся серьезно. Обдумал, взвесил. —Не, не годится. Кто их знает, что эти цвета означают, может они только для космофлота. А гражданские носы красят.

— Может и носы. —Прихихикивал Дед. —А может и что другое. Но ты, не робей, у тя и так, ряшка то цвета мака. За бо-о-ольшого командира признают.

Хотел племяш ответить, да с улицы противно засвистело.

— Они, — подорвался Дед. —Рано, не по времени. Айда на двор.

Споро вышли.

А в небесной верхотуре шел натуральный воздушный бой. За серебристой тарелкой гонялась черная, гнусного вида неизвестная посудина. Во всю жарила из лазерных пушек. Торговец явно уступал рейдеру в огневой мощи. Редко отстреливаясь, отчаянными маневрами уклонялся от огненных лучей.

— От изверг! —Вскрикнул Дед. Резво метнулся в избу. Мигом вернулся со старой, надежной, умно смазанной и пристрелянной двустволкой да горстью картечных патронов. — Фашисты, гады! —Привычно упал на спину, прижал к плечу приклад. Открыл огонь по воздушной цели. А доводилось Деду в глаз белку шибать. Доводись под Курском прямой наводкой «Тигров» с «Пантерами» лупить.

— С-сука. — Процедил сквозь зубы племяш. Поспешил к своему джипу. Хоть и коммерсант — все кровь родная, нашенская порода. Растворил багажник, откинув рогожу, достал снаряженный Калашников. Щелкнул затвором. Со знанием дела, ударил короткими очередями.

Тарелка, описав головокружительную фигуру, оторвалась было от ирода, стала уходить в безопасность гиперпространства. Так тут черная гадина вздумала метить в дедовы строения. Сарай разлетелся обугленными щепками.

Тарелка вернулась в бой. Но, кто знает, может зеленоухий сплоховал, а может прикрывал собой гостеприимного хозяина, только подставил борт под удар главного калибра. Кто знает? Полыхнул торговец, накренился. Рухнул наземь.

— Ироды

окаянные! — Костерил Дед неведомых тварей. Скоро перезаряжал оружие, лупил дуплетом.

Племяш перебросил по-афгански изолентой смотанные рожки. — Суки, козлы! Ходи, петушня, на елду! К дяде, бля, на отсос-петрович! — Укрылся за бронированным корпусом эксклюзивной тачки от лазерных залпов плутонговых батарей. Прицельно жарил в галактических душманов, в залетных беспредельщиков.

И загорелась черная гадина. Неуклюже выписала петлю, пустила смрадный шлейф черного дыма, да с натужным визгом рухнула в близкое болото. Там, в гнилых хлябях, к чертовой матери, и утопла зараза. Засосалась бездонной трясиной, завязла в вековечной тине рядом с, полным костяками, остовом ржавого «Тигра» и скелетом монгола косоглазого.

Хрен им в дышло!

Племяш, отстегнул отработанные рожки. Душевно матернувшись, закурил кемелок. Сложил пальци козу, ткнул в сторону топи. — Ну, что, Дед. Замочили пидрил! Но, бля, во хреновина загугулилась. Не пофартило пацанам. Да и мы лохнулись. А я уже губу раскатал, под это дело фирму в офшорке намутил.

Дед, отряхивал от курячьего помета порты. По хозяйски осматривал двустволку. — Капут фрицу. Не впервой, ядрена вошь, гадов бить! А жаль хлопцев. Но ты, руки то не опускай. Все одно, как это там… провентилируй обстановку. Я трехглазых знаю. Народ ушлый. Не эти, другие прилетят. Им мои огурчики во как позарез нужны.

* * *

Рядом, подле овина, горько догорал корабль дедовых друзей. Там у огорода, под развесистой яблоней и схоронили пришельцев. Племяш сколотил кособокий крест, на него ладанку повесил. Дед, из дубовых, вечных досок, сплотничал пирамидку. Приладил пятиконечную звезду, которую из заморского, инопланетного материала собственноручно сработал. Спустившись в подполье, вынул заветную четверть. На свои поминки берег. Да нынче нужда случилась распечатать.

Сидели сородичи допоздна. Как положено, как по правилам, на столе хлебушек, картошечка, в мундирах варенная, соль в сольнице, в миске квашенные огурчики дедовы.

Старый свернул махорочную самокрутку. Молодой достал фирменную пачку-бокс «горбатого самца». Поглядел, обратно в карман засунул. —Знаешь, дедушка, и мне скрути. Скрути покрепче. Ядри его в качель. Вот же, блин, расклад какой выпал.

Закурили солдаты. Себе по гранчаку налили. Как на святой Руси заведено, и третий до венчика наполнили. По верху накрыли ржаной краюхой. Суховатой, с родной кислинкой.

Не чокаясь оприходовали. Занюхали горбушечкой. Помянули корешей-братанов, друзей-одполчан.

Их, товарищей по оружию.