Тойво - значит "Надежда" 2. Племенные войны.
Шрифт:
В бараке было пусто, только один мужичонка ладил какую-то деревянную корягу. Он-то, ни мало не смущаясь, поведал "господину офицеру" про Инему, про работы и про финских солдат. А из коряги выйдет прекрасная поддержка для люльки и для чего-нибудь еще. Вот так.
– Эти финны карелов не трогают, - сказал мужичок.
Тойво ушел в деревню, думая о полученной информации. Карелов не трогают, значит, у них другие задачи. Раз другие задачи, значит, не регулярная, пусть и добровольческая, армия. Ими могут быть только такие же диверсанты, как и они сами.
Едва
– Ку-ку, - сказал один из двух человек, чьи одежды ловко перевивались веточками и травой, с похоже оттопыренными мохнатыми ушами.
– Ку-ку, - согласился Тойво, поднял руки к небу и, не сдержавшись, чертыхнулся. Его планы рушились к чертовой матери.
– Пошли, - приказал другой.
– Руки не опускать.
Тойво понимал, что с этими парнями говорить бесполезно, раз его ведут, значит, у них есть командир. Коли у того тоже мохнатые уши - пиши пропало. Совсем скоро все сомнения разрешились.
– О!
– сказал командир с нормальными ушами.
– О!
– ответил Тойво.
Обоим показалось, что они знакомы друг с другом. Каждый нахмурил свой лоб и начал усиленно вспоминать. Первым вспомнил командир.
– Василий Мищенко!
– сказал он.
– Выборгский вокзал.
– Точно!
– обрадовался Тойво.
– Полицейский участок, парень, у которого друга пристрелили (см мою книгу "Тойво 1").
– Здорово!
– Здорово!
Они крепко и с воодушевлением пожали друг другу руки, словно бы старые друзья встретились, вдруг, после долгой разлуки. Правда, никто не помнил имени другого. Наступила неловкая пауза.
– Ты что здесь делаешь?
– спросил командир.
У Тойво хватило ума не спросить того же самого. Он не стал врать, а рассказал правду. Как его девушку из Выборга, Лотту, вместе с семьей вывезли в Россию и поместили в лагерь, чтобы они там работали и искупали неведомую вину. Как он ломанулся следом, чтобы найти способ освободить. Как освободил и отправил обратно в Финляндию. Как сам вынужден был остаться, и работал в депо в Перми.
Другую правду он рассказывать не стал.
Тут в комнату, где они беседовали, вбежал солдат с мохнатыми ушами и, козырнув, отрапортовал:
– Господин фельдфебель, все готово для выдвижения.
– Отлично, - сказал тот.
– Вот с утра и выдвинемся.
"До утра мои парни устроят вам концерт", - мрачно подумал Тойво. Если два отряда диверсантской направленности вступят в битву между собой, то очень скоро она перерастет в поединок: кто круче? Круче будет тот, кто выжил.
Тактически это неверно. Диверсанты не должны биться друг с другом. На них потрачено много средств и времени, так что пользы от войны между собой не будет никакой. Разве что вред. Для своих, опять же.
– Так я пойду?
– спросил Тойво.
– Куда же ты, на ночь глядя? Завтра мы в Олонец, давай с нами.
– Я решил в деревне Обжа переночевать.
– Так переночуй здесь, - пожал плечами фельдфебель.
Этим фельдфебелем был Паули Марттина, столь удачно совершивший диверсию в Лодейном поле и на Ояти. Судьбы людей, порой, переплетаются самым невероятным образом. И Тойво, и Паули были едва знакомы. Но отчего-то каждый испытывал непонятную симпатию друг к другу. Вообще-то, симпатией это назвать трудно, просто ни один, ни другой не хотели причинять неприятности другому.
Паули прекрасно понимал, что человек с такими навыками, проявившимися в то далекое время на вокзале в Выборге, не мог оказаться посреди карельской глуши случайно. И Тойво понимал, что Паули это понимает.
Марттина тоже был не совсем простым солдатом. У него была своя идея, и он ее отстаивал. К примеру, вопреки приказу своего непосредственного начальника к карелам он относился по-свойски. А как же иначе, если сам он был ливвиком.
Паули родился в декабре 1898 года в Выборге в купеческой семье выходцев из карельского села Сямозера, точнее, с хутора Чиркас-ламби. Фамилия тогда у его предков была Мартыновы, но, сделавшись успешными крестьянскими торговцами, то есть, барыгами, для успеха торговли переиначились в Марттина. В Выборге так было удобней - сам Николай Синебрюхов посоветовал.
Паули не захотел идти по торговой линии, поступил, было, на службу в полицию, да случилась гражданская война, и он пошел воевать добровольцем. На сторону белых, естественно. В полиции служить ему не понравилось страшно.
Война была странной, но гражданские войны только такими и бывают. Тем не менее, именно на ней он из простого солдата вырос до фельдфебеля, был отмечен начальством с одной стороны, как думающий и ответственный, с другой стороны - как очень думающий и слишком ответственный.
Лейтенант Каарло Хаапалайнен взял его в свой разведывательно-диверсионный отряд из 26 человек для проведения Восточно-Карельской экспедиции - рейда от Салла до Кандалакши. Нужно было собрать сведение о случившихся здесь войсках Антанты, а, точнее - ее британских силах, блокировать их передвижение в изначальных землях и, вообще - прогнать прочь. Для этой цели они взорвали участок Мурманской железной дороги, а самих британцев ввели в заблуждение, что против них воюет целая армия. Воины с туманного Альбиона, воинственные по натуре, подписываться под военные действия с многочисленными группировками неизвестного врага не стали, прокричали для приличия "полундра" (fall under) и отступили к Архангельску.
Рекомендации для Паули от Хаапалайнена после этой экспедиции были самыми рекомендательными. Они-то и сыграли свою роль, когда его пригласили в качестве разведчика-рейдовика и диверсанта в Олонецкую кампанию.
Дело нехитрое, вот только отношение с местным населением его смущало. Вроде бы пришли, как освободители, но свободу несли методом насилия. Если считать это дело племенной войной, то почему-то местное племя - карелы - в войну ввязываться не торопились. Да не то, что не торопились, а всячески этому противились и упирались. Даже когда их отстреливали с воспитательной, так сказать, целью.