Траектория судьбы
Шрифт:
Я ответил этому уважаемому человеку так:
«Дорогой Прокофий Алексеевич!
Несмотря на то, что Ваше повествование ко мне не относится, не пришлось мне быть в казанских госпиталях, я очень признателен Вам за Ваше сердечное письмо и благодарю за пожелания дальнейших успехов. Ответить на каждое письмо ветерана-фронтовика я считаю своим святым долгом. Ведь «фронтовик фронтовика должен видеть издалека». Как брат брата. Нас теперь осталось так мало! Годы идут, мы стареем и все чаще прибаливаем, многим беспокойно
Здоровья и благополучия Вам, товарищ подполковник!
Трудно передать мои чувства, когда я получал подобные письма от бывших фронтовиков. Описываемые ими случаи привели меня к выводу, что во всем этом есть нечто и закономерное, и сверхестественное, уникальное.
Мне стало ясно, что в моем изобретении аккумулировалось не только страстное желание всех наших бойцов иметь достойное оружие для защиты Родины, но и то, что часто называют вроде бы общими словами: творческая энергия народа. Уверен: АК-47 стал ее воплощением. Так пусть он будет общим памятником всем нам – с именами и безымянным. Символом единства народа в трудный для Отечества час.
Пистолет-пулемет Полигон – 1942-43 г.
В Главном артиллерийском управлении меня встретили доброжелательно. Начальник отдела изобретательства и рационализации Наркомата обороны полковник В. В. Глухов, прочитав письмо командующего войсками округа и отзыв А. А. Благонравова, произнес:
– Лучшего места, чем полигон, для продолжения работы над образцом сейчас не найти. На том и порешим.
Так, в начале августа 1942 года было решено командировать меня в одну из частей, дислоцирующуюся в Московском военном округе – в научно-исследовательский полигон стрелкового и минометного вооружения (НИПСМВО).
Дороги на полигон я, конечно, не знал. Добираться мне туда было бы очень сложно, учитывая, какой режим секретности окружал этот важный объект. Пока начальник отдела изобретательства размышлял, как лучше доставить меня на полигон, в кабинет зашел сухощавый человек среднего возраста, невысокий, с лауреатской медалью на пиджаке.
Начальник отдела поднялся ему навстречу, приветствуя, и попросил:
– Сергей Гаврилович, вы вчера оформили командировку на полигон. Возьмите с собой и старшего сержанта. С вами он будет как за каменной стеной, никто его не тронет и не снимет с поезда.
– Я не против. Вдвоем веселее ехать. Путь не ближний. Так что давай знакомиться, старший сержант. Имя и отчество мое ты уже слышал. А фамилия – Симонов. – И он протянул мне руку.
Симонов!..
Имя этого конструктора было хорошо знакомо каждому военному человеку еще с довоенных лет. Создатель автоматической винтовки ABC-36, противотанкового самозарядного ружья ПТРС, других замечательных образцов стрелкового оружия, он занимал одно из ведущих мест среди наших конструкторов. И вот теперь мне предстояло ехать вместе с ним на полигон!
Сергей Гаврилович сразу расположил меня к себе своей
В вагоне мы разговорились. Сергей Гаврилович рассказывал мне о базе, которая была на полигоне, посоветовал обязательно побывать в музее, созданном там, чтобы хорошенько уяснить, какие системы создавались у нас в стране и за рубежом, какие из них так и остались опытными образцами и почему не пошли дальше, не были приняты на вооружение.
Постепенно наша беседа дошла и до разговора о родных местах.
– Значит, ты из алтайских краев. Не довелось, к сожалению, там бывать. Слышал только, места те – хлебородные. – Сергей Гаврилович глянул в окно, за которым чистенькие березовые рощицы чередовались с мрачноватыми полустанками, железнодорожными переездами.
– А вот у нас, на Владимирщине, хлеб всегда трудно было выращивать. Нечерноземье, оно и есть нечерноземье – почвы для злаков питанием скудные. Рядом с моей родной деревней Федотово – сплошные известняки. Что на них родится? Сколько помню себя мальчишкой, там карьер разрабатывали, и мы бегали туда играть. Если время, конечно, позволяло.
– Видно, рано пошли работать, Сергей Гаврилович?
– Да уж раньше, наверное, некуда. С шести лет – в поле. Больше все, конечно, с картофелем мыкались – на него была вся надежда: хлеба-то лишь до нового года семье хватало. Чуть подрос, летом – на сенокос, а осенью – заготовка дров на зиму да на продажу. Любил мастерить всякую всячину, строгал, пилил. В десять лет, помню, маслобойку соорудил. Даже соседи приходили и просили попользоваться.
Симонов улыбнулся давнему своему воспоминанию. Чувствовалось, что оно его растрогало.
– А я в школе замахнулся было на вечный двигатель, да только не заработала моя конструкция тогда, – поделился и я своими воспоминаниями детских лет.
– Ты действительно слишком замахнулся – нам до революции приходилось более реально на вещи смотреть. Мастерили прежде всего то, что в хозяйстве ход имело, пользу приносило. Я и в кузнице, когда учеником был, все больше выполнял работу, которая крестьянину нужна была: ковали подковы, наваривали сошники и лемеха к плугам, лудили посуду и исправляли замки. Там-то и приобрел вкус к металлу. Там-то и понял его великие возможности в умелых руках человека.
– У меня тоже с кузницей нашей деревенской связаны самые сильные впечатления. Первые соприкосновения с металлом, работа с ним всегда волновали.
– Хорошо, что ты испытал такое же чувство. Именно оно во многом двигало и моим стремлением стать мастером по металлу, привело меня на фабрику, а потом в Ковров, в литейный цех, позже – на оружейный завод.
Симонов вдруг усмешливо прищурил глаза:
– Вот скажи мне: ты любишь разбирать механизмы?
– Еще бы! – воскликнул я. – И собирать, и опять разбирать, докопавшись до каждого выступа, шлица, углубления, до каждого винтика, чтобы понять до тонкостей, что и как работает.