Трагедии. Сонеты

Шекспир Уильям

Второй могильщик уходит.

(Копает и поет.)

Не чаял в молодые дни Я в девушках души И думал, только тем они Одним и хороши.

Гамлет. Неужели этот шутник не сознает рода своей работы, что поет за рытьем могилы?

Горацио. Привычка ее упростила.

Гамлет. Это естественно. Рука чувствительна, пока

не натрудишь.

Первый могильщик (поет)

Но тихо старость подошла И за руку взяла, И все умчалось без следа Неведомо куда.

(Выбрасывает череп.)

Гамлет. В этом черепе был когда-то язык, он умел петь. А этот негодяй шмякнул его обземь, точно это челюсть Каина, который совершил первое убийство. Возможно, голова, с которою этот осел обходится так пренебрежительно, принадлежала какому-нибудь политику, который собирался перехитрить самого господа бога. Не правда ли?

Горацио. Возможно, милорд.

Гамлет. Или какому-нибудь придворному. Он говаривал: «С добрым утром, светлейший государь. Как изволите здравствовать?» Его звали князь такой-то и такой-то, и он нахваливал князю такому-то его лошадь, в надежде напроситься на подарок. Не правда ли?

Горацио. Правда, принц.

Гамлет. Да, вот именно. А теперь он угодил к Курносой, сам без челюстей, и церковный сторож бьет его по скулам лопатой. Поразительное превращенье, если б только можно было подсмотреть его тайну. Стоило ли давать этим костям воспитанье, чтобы потом играть ими в бабки? Мои начинают ныть при мысли об этом.

Первый могильщик (поет)

Бери лопату и кирку, И новый саван шей, И рой могилу старику На водворенье в ней.

(Выбрасывает другой череп.)

Гамлет. Вот еще один. Почему не быть ему черепом законника? Где теперь его крючки и извороты, его уловки и умствованья, его казуистика? Отчего принимает он подзатыльники заступом от этого грубияна и не привлекает его за оскорбленье действием? Гм! В свое время это мог быть крупный скупщик земель, погрязший в разных закладных, долговых обязательствах, судебных протоколах и актах о взысканье. В том ли пеня на пеню и взысканье по взысканью со всех его земельных оборотов, что голова его пенится грязью и вся набита землей? Неужели все его поручительства, простые и двусторонние, обеспечили ему только надел величиной в одну купчую крепость на двух листах бумаги? Одни его передаточные записи едва ли улеглись бы на таком пространстве. А разве сам владелец не вправе разлечься попросторней?

Горацио. Нет, ни на одну пядь, милорд.

Гамлет. Кажется, ведь пергамент выделывают из бараньей кожи?

Горацио. Да, принц, а также из телячьей.

Гамлет. Ну так бараны и телята — те, кто ищет в этом обеспеченья. Я поговорю с этим малым. — Чья это могила, как тебя там?

Первый могильщик. Моя, сэр.

(Поет.)

И рой могилу старику На водворенье в ней.

Гамлет. Верю, что твоя, потому что ты лжешь из могилы.

Первый могильщик. А вы — не из могилы. Стало быть, она не ваша. А я — в ней и, стало быть, не лгу.

Гамлет. Как же не лжешь? Торчишь в могиле и говоришь, что она твоя. А она для мертвых, а не для живых. Вот ты и лжешь, что в могиле.

Первый могильщик. Эта ложь в могиле не останется. Она оживет и уйдет от меня к вам.

Гамлет. Для какого мужа праведна ты ее роешь?

Первый могильщик. Ни для какого.

Гамлет. Тогда для какой женщины?

Первый могильщик. Тоже ни для какой.

Гамлет. Для кого же она предназначена?

Первый могильщик. Для особы, которая, сэр, была женщиной, ныне же, царствие ей небесное, преставилась.

Гамлет. До чего досконален, бездельник! С этим народом надо держать ухо востро, а то пропадешь от двусмыслиц. Клянусь богом, Горацио, за последние три года я заметил: время так подвинулось, что мужики наступают дворянам на пятки. — Давно ли ты могильщиком?

Первый могильщик. Изо всех дней в году с того самого, как покойный король наш Гамлет одолел Фортинбраса.

Гамлет. Сколько же теперь этому?

Первый могильщик. Аль не знаете? Это всякий дурак знает. Это было как раз в тот день, когда родился молодой Гамлет, [62] тот самый, что сошел теперь с ума и послан в Англию.

Гамлет. Вот те на. Зачем же его послали в Англию?

Первый могильщик. Как это зачем? За умом и послали. Пускай поправит. А не поправит, так там и это не беда.

62

…когда родился молодой Гамлет… — Ниже могильщик говорит, что он работает тридцать лет на кладбище. Следовательно, Гамлету тридцать лет. Но Гамлет — студент, Лаэрт говорит о любви Гамлета к Офелии как о страсти ранней юности. С такого рода противоречиями мы нередко встречаемся у Шекспира.

Гамлет. То есть как это?

Первый могильщик. А так, что никто не заметит. Там все такие же сумасшедшие.

Гамлет. Каким образом он помешался?

Первый могильщик. Говорят, весьма странным.

Гамлет. Каким же именно?

Первый могильщик. А таким, что взял и потерял рассудок.

Гамлет. Да, но на какой почве?

Первый могильщик. Да все на той же, на нашей датской. Я здесь тридцать лет при погосте, с малолетства.

Гамлет. Много ли пролежит человек в земле, пока не сгниет?

Первый могильщик. Да как сказать. Если он не протухнет заживо, — сейчас пошел такой покойник, что едва дотягивает до похорон, — то лет восемь-девять продержится. Кожевник, этот все девять с верностью.

Гамлет. Отчего же этот дольше других?

Первый могильщик. А видите, сударь, шкура-то у него так выдублена промыслом, что долго устоит против воды. А вода, будь вам ведомо, самый первый враг для вашего брата покойника, как помрете. Вот, например, еще череп. Этот череп пролежал в земле двадцать три года.