Трагедия 22 июня: блицкриг или измена?
Шрифт:
А там, между прочим, из записи от 24 июня 1941 г. четко видно, что он, начальник Генерального штаба Сухопутных войск вермахта генерал-полковник Франц Гальдер, расценил «наличие многочисленных запасов» — причем, обратите на это особое внимание, даже в приграничной полосе, т. е. там, куда их выдвинули с санкции Жукова, как факт того, что «русские с самого начала планировали ведение упорной обороны пограничной зоны и для этого создали здесь 6азы снабжения» (Гальдер Ф. Военный дневник. М., 2005. С. 33). А означают эти слова Гальдера вот что:
1. Непосредственное подтверждение со стороны противника, что у нас действительно произошла негласная
Гальдер, само собой разумеется, не знал и не мог даже предполагать, что же он должен вкладывать в свои слова «с самого начала». Он всего лишь зафиксировал сей факт наличия мобскладов в погранзоне, каким он и был описан в донесении командующему передовыми группировками выполнения, а те, в свою очередь, увидели то, что увидели.
Но мы-то с вами уже знаем, с какого времени царившая в натуре Жукова «органическая ненависть к штабной рабате» приказала дислоцированным в КОВО, ЗапОВО, ПрибОВО и ОдВО войскам «в основу обороны положить уборную оборону укрепленных районов и созданных по линии госграницы полевых укреплений»! Более того, мы уже знаем и то, что к маю 1941г. фактически завершился процесс негласной и незаконной подмены активной, в т. ч. и стратегической обороны, на упорную (жесткую) оборону на линии госграницы, а также и самой сути официального плана отражения агрессии.
Естественно, что Гальдер всего этого не знал — вот выпала на его долю обязанность как бы невзначай подтвердить своим пером противника наш вывод о факте состоявшейся подмены.
Но все дело в том, что общий вердикт Гальдера «органической ненависти к штабной работе», царившей в характере Жукова (да и Тимошенко тоже), звучит так: «Русское военное руководство потерпело крушение по самим принципам жесткой обороны»!
Правильно, все так и было — дуэт Жуков — Тимошенко потерпел крушение по самим негласно и незадолго протащенным принципам жесткой (упорной) обороны прямо на линии границы. Они и не могли не потерпеть этого крушения, потому как их жесткая (упорная) оборона основывалась фактически на неадекватном принципам обороны (тем белее жесткой, упорной!) и прикрытия (даже прикрытия) в прямом и точном смысле этих терминов военного искусства статическом фронте узкой лентой, состоявшем из дырок от бубликов. Более того, на крайних флангах этого статического фронта узкой лентой сосредоточивались группировки для немедленного встречно-лобового контрблицкрига, которые к тому же были еще фактически подставлены под удар по хордовому направлению определенных им «безграмотным сценарием вступления в войну» дуг вклинения в территорию рейха. А на вершине этого устроенного дуумвиратом Тимошенко — Жуков сверхбардака, учиненного «органической ненавистью к штабной работе» и отсутствием даже желания изучать опыт стратегических операций вермахта, царили глубокие разрывы как между оперативными эшелонами войск Первого стратегического эшелона — им, видите ли, четырех дней не хватило, чтобы занять сами позиции, с 18 но 22 июня, — так и между ПСЭ и Вторым стратегическим эшелоном, между оперативными эшелонами которого также царили аналогичные разрывы. Что, кстати, четко зафиксировал и Гальдер в той же записи от 24 июня 1941г., в чем убедимся чуть ниже.
Но вот что хуже всего, так это то, что разведка, особенно военная, открыто еще до войны предупреждала наше высшее военное командование, что гитлерюги видят весь этот бардак и от удовольствия потирают руки, предвкушая невероятный разгром Красной Армии.
Об этом сообщали наши мужественные Помощники в борьбе с фашизмом — Ильзе Штебе («Альта»), Герхард Кегель («ХВЦ»), Рихард Зорге («Рамзай») и другие. Каждый из них, как, впрочем, и иные их соратники в борьбе с коричневой чумой, сделал все, что было в их силах, чтобы наше командование знало бы, что к чему, но, увы — «органическая ненависть к штабной роботе» в упор ничего не желала ни видеть, ни слышать. Хотя тот же Р. Зорге, например, еще 1 июня четко проинформировал, что гитлерюги отчетливо видят ущербность нашей системы обороны, особенно на глубину, видят ставку нашего командования на статический фронт узкой лентой при разрыве между оперативными эшелонами. Ну а И. Штёбе и Г. Кегель так и вовсе предупреждали о готовящемся «варианте Канн»!
Но ни одно из этих предупреждений не было принято в расчет. Хуже того — даже не было доложено Сталину. Под разными предлогами их не доложили. Потому что если они были бы доложены Сталину, то ни Тимошенко, ни Жукову не миновать было бы самых суровых разборок в кабинете Сталина. Ибо уж он-то, тончайший знаток истории, в т. ч. и войн, точно отреагировал бы на вариант Канн. Как, впрочем, и на выражение Зорге о большой тактической ошибке СССР, которую ясно видели гитлерюги. Но этого не случилось — информация не была доложена Сталину…
Но вот ведь что особенно поразительно. Ввиду 100%-ной идентичности системы мер подготовки что к «коричневому» блицкригу, что к «красному» немедленному встречно-лобовому контрблицкригу (в варианте «безграмотного сценария вступления в войну», тем более якобы оборонительного характера), тень, например, «варианта Канн» витала не только над нашими войсками, но и над группировками вермахта, тем более что некоторые из них были расположены на аналогичных по характеру Львовскому и Белостокскому выступам плацдармах.
За неделю до войны в дневнике рейхсминистра пропаганды И. Геббельса появилась интересная запись: «В Восточной Пруссии у нас все так сконцентрировано, что превентивный удар русской авиации нанес ба нам тяжелые потери. Но им на это не хватит решимости»(Афанасьев А. В. Когда началась война // Комсомольская правда. 1991. 22 июня).
То есть колченогий ублюдок сообразил-таки ущербность дислокации войск вермахта в Восточной Пруссии, часть территории которой, хотя и меньшим, но все-таки таким же шилом вонзалась в территорию СССР. Единственное, на что у него ума, вполне естественно, не хватило, так это на то, чтобы понять, что СССР не решимости не хватает, а что он попросту не стремится в агрессоры и уж тем более к войне как таковой.
Но главное же, конечно, в том, что по ту сторону границы у нацистских главарей хоть на какое-то время возникли опасения насчет возможных негативных последствий такой концентрации войск на узком плацдарме, а у нашего дуэта Тимошенко — Жуков при наличии прямых предупреждений разведки даже тень мысли на сей счет не промелькнула?
2. Своим вердиктом Гальдер совершенно точно определил и всего в десяти словах описал суть произошедшего с РККА, хотя, естественно, не знал, что у нас произошла негласная и незаконная подмена и принципа обороны, и самой сути официального плана обороны.
Ознакомившись же с опубликованным дневником и тем более вердиктом Гальдера (скорее всего, присные маршала сообразили, что означает этот вердикт бывшего главного противника лично Жукова) и преследуя цель хоть как-то обелить, свалить с себя всю вину за негласно и незаконно протащенную ставку на жесткую (упорную) оборону на линии госграницы статическим фронтом узкой лентой, Жуков после смерти вождя коршуном налетел на Сталина из-за активной обороны. Да-да, именно из-за нее, потому что сказать напрямую, что это Сталин виноват в жесткой упорной обороне на линии госграницы он не мог — еще были живы те, кто знал, что Сталин тут ни при чем.