Трагедия на Неве. Шокирующая правда о блокаде Ленинграда. 1941-1944
Шрифт:
Здесь, также как и в других местах, солдаты переживают те же самые мучения. Каждый топор, лопату, ящик с боеприпасами, карбидную лампу, переносную печку для блиндажа — одним словом все, что нужно солдатам, — приходится нести на себе на многокилометровые расстояния, чтобы не погибнуть в удаленном опорном пункте среди снега и льда. Когда противнику удается подойти на расстояние прямой видимости к дороге, связывающей опорные пункты, то раненых приходится спешно обеспечивать самым для них необходимым. Они должны лежать замаскированными до тех пор, пока не удастся под покровом ночи оттащить их назад. По обеим сторонам фронта солдаты со злорадством наблюдают, как у противника исчезают в печках бревна из хат, разбитых снарядами. Целыми днями напролет ведутся огневые дуэли между пехотинцами и пулеметными расчетами. Для этих целей противники используют также и компас. Его деревянная часть укладывается на твердую поверхность таким образом, чтобы подвижная стрелка пеленговала скопление металла как направление,
Местность, где разыгрываются стрелковые дуэли, производит зловещее впечатление: изуродованные участки леса, обезображенные деревья-великаны, лужайки с разбитыми танками и печными трубами сгоревших домов, проволочные заграждения, которые ветер то заносит снегом, то сдувает с них этот снег. На заграждениях застывшие, как лед, трупы. Днем и ночью сохраняется опасность, днем и ночью наносятся друг другу булавочные уколы. На Восточном фронте без перемен.
Русские лазутчики ведут разведку своеобразными способами. Часто их сбрасывают за немецкую линию фронта на парашюте. Как, например, это происходит с 19-летним студентом ленинградского института физкультуры им. Лесгафта, которому поставлена задача разведать, где лучше всего можно нарушить систему снабжения немцев, узнать, где находятся их командные объекты и наиболее привлекательные цели. Его обнаруживает немецкий патруль. Он одет не в военную форму, а как гражданское лицо. Ему известно, что поэтому с ним будут обращаться не как с солдатом регулярной армии, а как с партизаном. Его волнует не то, что ему предстоит умереть. На допросе он признается с некоторым смущением, что ему невыносимо тяжело оттого, что его не воспринимают как военного разведчика. Когда его запирают в чулане, то он, накинув на шею веревку, кончает жизнь самоубийством.
А вот старая, закутанная в тряпье старушка с клюкой, ковыляющая среди бела дня вдоль артиллерийской позиции дивизии «СС Полицай». Выпрашивая еду, она с любопытством озирается вокруг. Одного из канониров охватывает подозрение, и он срывает платок с ее головы. Внезапно перед солдатами оказывается здоровая молодая 30-летняя женщина. Поняв безнадежность своего положения, она, упрямо сверкая глазами, признается, что ей ставилась задача разведывать немецкие огневые позиции у Пулковских высот.
Другой русский, который попадает в руки полевой жандармерии, совершавшей свой ежедневный обход у передовой линии фронта вблизи церкви в Никольском у берега Невы, оказывается русским офицером. С некоторых пор он корректирует огонь русской артиллерии с церковной башни по позициям, подъездным путям и командным пунктам. Но чем ему удавалось кормиться? Выясняется, что это тот самый оборванный нищий, который ежедневно получал похлебку на немецкой полевой кухне.
А вот Ольга Богаткина. Ей 17 лет, у нее каштановые волосы и веснушки. Это физически сильная, темпераментная девушка. Она излучает уверенность в своих силах. И жажду познания неизведанного. В семь лет Ольга лишилась матери и с тех пор живет в Ленинграде с отцом, техником-строителем. В школе у Ольги открывается дарование к танцам. Она поступает в театральное училище по классу драмы и комедии. Через две недели после начала войны ее принимают в ансамбль, который выступает на фронте и в госпиталях. Она рада попасть в прифронтовой, район, так как отчаянно страдает от голода. Лишь на фронте она получает «красноармейский» суп, которым может утолить свой голод. В один из дней, свободных от выступлений, она посещает своего отца в Бернгардовке в окрестностях Ленинграда, где он, постепенно слабея, влачит жалкое существование. Она несколько раз пытается выбить для него спасительный пропуск, разрешающий эвакуацию из города. Майор Горков, старший политрук, треплет ее по щеке и обещает с чувством некоторого сострадания свою поддержку. Все это происходит в феврале, когда рано темнеет. Когда она выходит из административного здания, то ей в лицо ударяет порыв ледяного ветра с востока. Ей удается сесть в грузовик, направляющийся туда, где выдают пропуска. В машине находятся женщины и дети крупных чинов, которых везут к Ладожскому озеру. Среди них есть и один офицер. Он подробно и обо всем расспрашивает Ольгу. Она откровенно рассказывает, как ей тяжело приходится, когда она голодная и зачастую под обстрелом выступает перед бойцами. Но это все же лучше, чем голод. Во время одной из остановок офицер отводит ее в сторону. Он представляется Тимофеевым, сотрудником НКВД. По его словам избавиться от голода очень легко: для этого нужно пойти в разведку во славу 8-й советской армии и матери-Родины. И во имя спасения отца Ольги. Она должна лишь выявлять в течение недели, находясь за немецкой линией фронта, огневые позиции, аэродромы, склады, численность войск, настроения немецких солдат и местного населения. Ольге становится страшно. Но возможность быть сытой слишком заманчива. И ей известно, что отец лишь в том случае сможет выжить, если выберется из мертвого Ленинграда.
В городе больше не осталось ни собак, ни кошек, ни ворон. От околевших обессиленных лошадей в мгновение ока остается лишь один скелет. Везде говорят о каннибализме. От замерзших трупов, которые укладываются штабелями для последующего
Одним из свидетельств того периода является картина, которую сегодня можно увидеть среди коллекции, собранной публицистом Генри Нанненом (многие годы возглавлял немецкий журнал «Штерн». — Ю. Л.) в его родном городе Эмдене. Петербургская художница Ленина Никитина запечатлела на ней одну из сцен блокадных дней: мать Елены отрубает голову кошке, которую маленькая девочка зажала в ручных тисках. Картина называется «Нам тоже нужно жить».
За кражу продовольственных карточек положен расстрел. Людей, идущих по темным улицам, нередко грабят и раздевают до нижнего белья. Многие вообще исчезают бесследно. Вокруг каждой проруби на Неве, из которой жители берут воду, лежат под снегом трупы людей, не выдержавших этих лишений. Другие исчезают подо льдом, поэтому вода отдает трупным смрадом.
В административных службах, выдающих ленинградцам паспорта на эвакуацию из города по ладожской трассе на восток, также царит атмосфера преступных нарушений и отчаяния. При этом неизвестно, удастся ли благополучно выдержать весь этап эвакуации? Такое же положение наблюдается на продовольственных складах и перевалочных пунктах по доставке предметов питания. Водители грузовиков в одночасье стали важными персонами. Им приходится изо всех сил удерживаться от соблазна брать взятки. Тех, кто пытается украсть продукты во время их транспортировки, расстреливают без долгих разбирательств.
По обеим сторонам многоколейной ледяной трассы, ведущей через Ладожское озеро, оборудованы зенитные позиции, передвижные ремонтные мастерские и сторожевые посты. Там же громоздятся засыпанные снегом разбитые грузовики, доверху набитые замерзшими трупами людей.
Ольга об этом тоже знает. Но она надеется, что отец благополучно перенесет дорогу. Главное, что он покинет город. В отделе НКВД во Всеволожске и по месту ее службы в Малом Манушкино ей удается вдоволь наесться. Она находится в 10 километрах от Невы, по обоим берегам которой друг против друга располагаются русские и немецкие позиции. Тимофеев обещает ей новые валенки, так как ее собственные слишком тонкие. Он разъясняет ей также 58-ю статью о предательстве Родины. Ольга знает, что не имеет права попасть в руки немцев. Но пока все это всерьез не принимает. Разве может вызвать подозрение у какого-нибудь из фрицев эта юная и красивая девушка? Наконец ей ставят задачу и заставляют выучить назубок маршрут ее движения. Напрасно ждет она обещанных валенок. Однако сейчас для нее не это главное. Теперь, по крайней мере, ее желудок не урчит от голода. Задание, порученное ей, выглядит не слишком сложным. Она должна переправиться через Неву и затем через немецкую передовую линию. Оттуда ей предстоит выйти в район в десяти километрах южнее Мги, преодолев несколько таких речушек, как Войтоловка, Мга и Назия, а затем возвратиться к своим через немецкие позиции на восточном фланге «Бутылочного горла». Каждый из постов НКВД будет ждать ее в готовности сразу же переправить по Ладожскому озеру домой. Ольга должна пройти, таким образом, по самой кромке «Бутылочного горла» и по тылам трех участков немецкого фронта. Ее маршрут протяженностью 50 километров имеет форму полукруга. Спустя неделю она должна выйти к русской передовой линии фронта в районе Вороново. Она должна будет сама заботиться о пропитании, отдыхе и соблюдать правила маскировки.
Теперь Ольге необходимо вдоволь выспаться. Она сворачивается клубком и засыпает сладко, крепко и без сновидений, подобно ребенку, каким она, впрочем, и остается. Наступает 16 февраля 1942 года. Время 22 часа, за окном полная темень, когда Ольга получает приказ отправиться в путь вместе с Тимой — веселым украинцем, и Мишей — серьезным светловолосым парнем. Тима несет замызганную котомку, в которую запихнуты буханка хлеба, семечки и тяжелая консервная банка с маринованным горошком. Это Ольгины продукты в дорогу.
Спустя два с половиной часа молодые люди сидят, скорчившись, в окопах 86-й стрелковой дивизии и прислушиваются к выстрелам из винтовок, минометов и орудий.
Со страхом и одновременно с любопытством смотрят они на вспышки сигнальных ракет и снежные холмики трупов на льду Невы. Ольга достает консервную банку и говорит: «Миша, открой ее, давай вместе поедим». Втроем сидят они, тесно прижавшись друг к другу, вынимают горох из банки и жадно едят его. «Тебе этого потом будет недоставать», — произносит Тима с набитым ртом. «Брось ты это, — отвечает Ольга. — Я достану без проблем хлеб у фрицев». Они споласкивают рот водой из фляжки. Когда Ольга переваливается через бруствер окопа, то Тима кричит ей что-то вслед. Она ничего не понимает и не оборачивается. Лишь делает чуть заметное движение рукой. Она уже живет тем, что ей предстоит совершить.