Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.
Шрифт:
По тону это совершенно не соответствует уверениям в бесцельности террора!
Но идеологические трудности и опасения террористов указаны Тихомировым абсолютно верно.
Весной и летом 1879 года деятельность основного ядра революционеров, количественно ничтожного, но состоявшего уже из опытных и сработавшихся кадров, действительно оказалсь на распутьи.
Покушение Соловьева, задуманное и осуществленное всего несколькими людьми, фактически покончило с возможностью ведения пропагандистской деятельности — репрессивный зажим стал практически непреодолим.
Правительство, в то же самое время, продолжало оставаться возле нижней точки популярности у образованной публики.
Все это время продолжала сохраняться угроза серьезной войны, а перед ее лицом правительство вело себя вяло и безинициативно.
Поэтому и правительство можно было бы понять: о какой активности могла идти речь при таких нелегких обстоятельствах?
Но всем было обидно за державу!
Только в январе 1879 состоялось подписание мира в Константинополе, завершившего Русско-турецкую войну.
16-17 / 28–29 апреля 1879 года — через две недели после покушения Соловьева! — Тырновское народное собрание приняло конституцию Болгарии и избрало Александра Баттенбергского болгарским князем. Вслед за тем русские войска покинули Болгарию, на что болгары уже устали надеяться.
В России это только подлило масла в огонь: какая-то полудикая Болгария (автор этих строк ничего подобного про болгар не думает!) получает конституцию, а освободившие ее русские — дулю с маслом!
А далее — новые унижения за унижениями.
Царь пытался расколоть кольцо дипломатической блокады, в котором оказалась Россия со времени Берлинского конгресса. Летом 1879 года посол в Берлине П.А. Сабуров зондировал у Бисмарка возможность возобновления «Союза трех императоров», но не преуспел. [795]
В августе того же года Александр II прислал к Вильгельму I письмо о том, что недопустимые личные отношения между Бисмарком и Горчаковым вносят осложнения во взаимоотношения между державами; Бисмарк это трактовал как попытку России подчинить Германию и резко ужесточил антирусскую политику, несмотря на противодействие кайзера. [796]
795
Россия и Черноморские проливы, с. 225.
796
В.В. Чубинский. Бисмарк: политическая биография. М., 1988, с. 331–337.
В сентябре 1879 Бисмарк составил в Вене тайный договор о взаимопомощи с Австро-Венгрией и начал кампанию уговоров Вильгельма I, считавшего этот договор изменой обязательствам по отношению к России. [797] Бисмарк-таки уговорил старого кайзера подписать этот документ; аргумент, к которому он прибег, оказался таким: он, Бисмарк, якобы предотвратил нападение России на Австро-Венгрию в 1876 году, вступившись за нее, и тогда войска, собранные в Бессарабии, были развернуты против турок [798] — чистейшей воды фантазия!
797
Там же, с. 335–336.
798
С.Г. Пушкарев. Указ. сочин., с. 560.
Одновременно по инициативе канцлера в германской прессе развернулась пропагандистская кампания против России как очага и панславизма, и нигилизма. [799] Австро-Венгрия же, вопреки решениям Берлинского конгресса, в этот момент оккупировала Новобазарский санджак — клин между Сербией и Черногорией, официально остававшийся под юрисдикцией Турции [800] — еще одна пощечина России.
Правительство подтвердило свою репутацию неудачника, сложившуюся во время Крымской войны, и все последующие войны еще ниже роняли его престиж — так дело и дошло до февраля 1917 года.
799
Там же.
800
А. Дебидур. Указ. сочин., с. 471.
Все это и привело к концу не только внешнеполитическую карьеру Царя-Освободителя, но и его жизнь: волна террористических актов, нашедших живейшее сочувствие российской образованной публики, продолжилась именно вследствие нижайшего падения царского престижа в 1878–1879 годы.
Историческая ответственность за гибель Александа II должна быть в значительной степени возложена и на Бисмарка.
До гибели царя еще оставалось достаточно времени, но наиболее проницательные политические деятели прекрасно понимали, что пассивностью теперь ограничиться невозможно, нужно перехватывать инициативу у обстоятельств и у судьбы и что-то делать с продолжающимся скольжением к пропасти.
Поставить жизнь на жесткий якорь — таково было теперь стремление Каткова и иже с ним. Совсем иного мнения придерживалось другое крыло политических деятелей, которое теперь снова возглавилось уже хорошо знакомым нам Валуевым.
Последний был председателем многих комитетов, комиссий, совещаний, на которых обсуждались и принимались решения по различным вопросам внутриполитической жизни страны, но особую роль из них играло «Особое совещание для изыскания мер к лучшей охране спокойствия и безопасности в империи», в которую преобразовался тот совет, который был создан сразу после оправдания Веры Засулич, первые заседания которого в апреле 1878 были нами рассмотрены выше. «Состояло оно из министров, так или иначе ответственных за карательную политику (внутренних дел, юстиции, просвещения и военного), а также шефа жандармов и Главноуправляющего III Отделением под председательством министра государственных имуществ П. А. Валуева и созывалось лишь в экстренных случаях — как правило, после крупных актов красного террора». [801]
801
Н.А. Троицкий. Царские суды против революционной России (политические процессы 1871–1880). Саратов, 1976, с. 82.
Оно и выработало Положение о генерал-губернаторствах сразу после покушения Соловьева: «По инициативе Валуева /…/ вводится институт временных генерал-губернаторов. В записке, датированной 2 апреля, т. е. днем покушения, посвященной мерам борьбы с «крамолой», он указывал на необходимость учреждений временных генерал-губернаторов в Петербурге, Харькове, Одессе или Николаеве, а также предоставление аналогичных полномочий генерал-губернаторам Московскому, Варшавскому и Киевскому». [802]
802
П.А. Зайончковский. Биографический очерк // Дневник П.А. Валуева, т. 1, с. 47.
Ответную реакцию революционной публики передает Фроленко: «правительство, напуганное предыдущими событиями, а особенно выступлением Соловьева, объявляет на военном положении Питер, Харьков, Киев, Одессу и дает генерал-губерн[аторам] право вешать, ссылать в Сибирь бесконтрольно. Начинается настоящая вакханалия. Вешают по-пустому, ссылают безо всякой вины [803] . В ответ на это в Одессе решаем уничтожить генерал-губернатора Тотлебена. Я с рабочими начинаем следить, чтоб составить план нападения, но тут в обществе поднимается крик, что так жить нельзя, что надо найти выход, что недостаточно уничтожать шефов, генералов: «Лес велик, всего не вырубишь, надо покончить с лесничим». Некоторые стали предлагать себя, говоря: «Дайте мне оружие да помогите встретить царя, и я, мол, его уничтожу».
803
Только с апреля по август 1879 года в разных городах повешено двенадцать человек.