"Трагическая эротика": Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны
Шрифт:
Дезориентировала читателя и подпись к фотографии К. Буллы, опубликованной в журнале «Солнце России»: «Его Императорское Высочество Верховный Главнокомандующий Великий Князь Николай Николаевич изволит осматривать позиции» 1138 . У читателей журнала могло создаться ложное впечатление, что речь идет о поездке Верховного главнокомандующего на передовые позиции. В действительности же воспроизводился снимок, сделанный еще до войны на маневрах.
Вопреки активно распространявшемуся и широко распространенному мнению, грозный великий князь был необычайно осторожен в тех случаях, когда речь шла о его собственной безопасности, и даже, по мнению ряда современников, порой чрезмерно опаслив. Он, например, упорно противодействовал стремлениям своих сотрудников, желавших чаще показывать популярного полководца войскам. М.К. Лемке сравнивал поведение великого князя и Николая II уже после того, как царь принял на себя верховное командование, и сравнение это, по мнению людей осведомленных, было не в пользу великого князя: «Всем нравятся частые поездки царя к войскам; Николай Николаевич ездил только в штабы фронтов, а войск почти не видел» 1139 .
1138
Солнце
1139
Лемке М.К. 250 дней в царской ставке. Т. 1. С. 274.
Служивший в Ставке контр-адмирал А.Д. Бубнов, хорошо относившийся к великому князю, объяснял его отказы выезжать к войскам нежеланием Верховного главнокомандующего бросать символический вызов царю: тем самым он якобы демонстрировал свою лояльность императору: «…великий князь никогда не посещал войска на фронте, всегда предоставляя это делать государю, так как опасался вызвать такими посещениями подозрение в искании популярности среди войск. Между тем посещение великим князем войск, среди которых он действительно пользовался легендарной популярностью, могло бы, особенно в критические моменты операций, значительно способствовать благоприятному их ходу» 1140 .
1140
Бубнов А. В царской ставке. С. 12.
Однако близкий к великому князю протопресвитер военного и морского духовенства, признавая нежелание Верховного главнокомандующего покидать свою Ставку, указывал и на другие причины отказа посещать войска: «Как уже говорил я, легендарная слава Верховного росла помимо его воли, иногда и независимо от его действий. Было бы безумием с нашей стороны ослаблять ее. Вера армии и народа в вождя – первый залог успеха, – так рассуждали мы. Для поддержания и закрепления такой веры необходимо было личное, живое общение Верховного с войсками; нужно было, чтобы великий князь чаще появлялся среди войск, а последние чаще видели его, слышали его живое слово, чувствовали его близость к ним. Я лично был решительным сторонником, чтобы Верховный изредка заглядывал и в окопы. … Но все мы сходились в одном, что великий князь должен выезжать из Ставки ближе к войскам и фронту. По этому поводу я раз беседовал с начальником Штаба. Последний согласился со мною, говорил затем с самим Верховным, но тот упорно отклонял всякие поездки». Лишь позднее настойчивым чинам Ставки удалось организовать несколько поездок великого князя в войска. Шавельский, весьма положительно относившийся к Верховному главнокомандующему, писал, однако, что его решимость пропадала там, где ему лично начинала угрожать серьезная опасность. Разумеется, речь и не шла об организации полетов великого князя на аэроплане, но даже к обычным для того времени поездкам на машине он относился крайне осторожно. Он, по свидетельству Шавельского, «до крайности оберегал свой покой и здоровье; на автомобиле он делал не более 25 верст в час, опасаясь несчастья; он ни разу не выехал на фронт дальше ставок Главнокомандующих, боясь шальной пули» 1141 .
1141
Шавельский Г. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Т. 1. С. 137 – 138, 232.
Показательно, что и императрица считала, что великий князь Николай Николаевич, остававшийся почти все время в Ставке, совершил серьезную политическую ошибку, не посещая войска. В письме царю от 30 октября 1915 года она предостерегала Николая II от повторения подобных ошибок уже смещенного Верховного главнокомандующего: «Н. должен теперь понять, как ложны были его суждения и как много лично он потерял от того, что никогда нигде не появлялся» 1142 .
Великий князь воспринимался прежде всего как суровый военный вождь, но порой образ грозного правителя, жестокого к верхам армии, но милостивого к простым солдатам, проецировался и на гражданскую жизнь. Так, с именем «строгого, но справедливого» великого князя были связаны слухи о непременном освобождении крестьян от тягостных платежей. Показательно, что они циркулировали даже после его смещения. Тамбовский вице-губернатор сообщал в феврале 1916 года в департамент полиции: «…солдаты в письмах сообщали женам, что будто бывший верховный главнокомандующий вел. Кн. Николай Николаевич объявлял им, что семьи солдат освобождаются от платежа всех податей за землю; в связи с этим во вверенной мне губернии были попытки к отказу от платежей податей и подстрекательству к неплатежу таковых». О том же сообщали губернским властям и некоторые уездные исправники 1143 .
1142
The Complete Wartime Correspondence of Tsar Nicholas II. P. 278.
1143
Крестьянское движение в России в годы Первой мировой войны. С. 378 – 379; Самохин К.В. Тамбовское крестьянство в годы Первой мировой войны. С. 91.
Частью общественного сознания великий князь начинает восприниматься не только как полководец-победитель, но и как единственный, уникальный вождь-спаситель России. По мнению некоторых современников, не только победа в войне связывается с его неустанной деятельностью, но и вся судьба отечества, все будущее огромной страны зависит от титанических усилий этого популярного представителя царского рода. Некая москвичка писала в феврале 1915 года во Францию: «Все, что у нас делается, мы узнаем только из сообщений Великого Князя Николая Николаевича, которым держится все, и все мнения сходятся на этом, все считают Его спасителем России, и Он теперь самое популярное лицо во всех слоях общества, а за Ним Король Альберт… Война вообще в высшей степени популярна, и у всех есть чувство, что мир может быть подписан только в Берлине» 1144 . Показательно, что в этом случае российский Верховный главнокомандующий затмил своей известностью даже героический образ бельгийского
1144
ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1016. Л. 410.
Носители такого сознания явно были патриотами и своеобразными монархистами. Но великий князь Николай Николаевич иногда был и положительным персонажем некоторых «республиканских» слухов, направленных не только против царя, но и против монархии. После смещения великого князя с поста Верховного главнокомандующего появились даже слухи о его казни. Так, в начале 1916 года двое ссыльных в Сибири говорили своим односельчанам, что «был один хороший человек – это вел. Кн. Николай Николаевич, да его наш кровосос государь повесил, т.к. он стоял за правду, и в России только тогда будет хорошо жить, когда не будет царя, как в Америке» 1145 .
1145
Крестьянское движение в России в годы Первой мировой войны. С. 306.
Представление об уникальном характере вождя-спасителя убедительно подтверждалось и периодически возникавшими слухами о покушениях на жизнь великого князя. Такие слухи не могли не возникнуть: если в конце 1916 года общественное мнение в своем воображении охотно «казнило» Александру Федоровну, олицетворявшую гибель страны, то, в соответствии с этой же патриотической и конспирологической логикой, смертельный враг не мог не желать смерти уникальному вождю, воплощавшему, по мнению многих, единственную надежду России на спасение.
Уже в ноябре 1914 года некий петроградский студент сообщал в частном письме в Москву: «Кроме того Н.Ст. сообщила мне, что ранен Главнокомандующий русской армии» 1146 .
В том же месяце слухи о смерти великого князя стали причиной оскорбления его со стороны татарина, хлебопашца М.Х. Шехмаметьева, «именовавшего себя дворянином». В дороге один из его попутчиков, крестьянин, заметил, что великий князь Николай Николаевич командует хорошо и если, Бог даст, останется жив, то и все будет хорошо. На это Шехмаметьев заметил: «Какого черта; Он давно сдох, или хапнул что-нибудь. Я и в газетах в Петрограде читал, что Он сдох» 1147 . Возможно, действительной причиной конфликта был какой-то деревенский спор, нельзя исключать возможности оговора Шехмаметьева доносителем, но показательно, что обвиняемому в оскорблении члена императорской семьи приписывались именно такие слова. Это свидетельствует о том, что слухи о смерти великого князя были распространены уже в начале войны.
1146
ГАРФ. Ф.102. Оп. 265. Д. 979. Л. 42.
1147
РГИА. Ф. 1405. Оп. 521. Д. 476. Л. 329 об. – 330.
В декабре же 1914 года слухи о покушении на великого князя циркулировали и в Харькове. Жительница этого города сообщала: «А, может быть, ты читал теперь, что на Верховного главнокомандующего было покушение, что администрация поспешила опровергнуть» 1148 .
Нельзя сказать, что слухи о покушениях на великого князя вовсе были безосновательными. В декабре 1914 года Курт Рицлер, чиновник Министерства иностранных дел Германии, предлагал организовать покушение на великого князя Николая Николаевича, чтобы подорвать боевой дух русских войск. А 12 декабря у польской деревни Камион, при попытке пересечь русские позиции был пойман некто Франц Рутсинский, российский подданный, который признался, что он немецкий агент, что ему было поручено узнать о расположении русских войск, а также убить российского Верховного главнокомандующего, если к тому представится возможность 1149 .
1148
ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 980. Л. 6.
1149
Fuller W. The Foe Within. P. 135; см. перевод: Фуллер У. Внутренний враг: Шпиономания и закат императорской России. М., 2009. С. 162.
Впрочем, к показаниям немецких агентов следует относиться осторожно: ведь и подпоручик Я.П. Колаковский (Кулаковский), возвратившийся из немецкого плена, показал, что среди заданий, якобы порученных ему немецкой разведкой, было убийство великого князя (за это германские спецслужбы обещали-де ему один миллион рублей). Показания Колаковского побудили российскую военную контрразведку начать расследование по т.н. «делу Мясоедова». Однако некоторые информированные мемуаристы впоследствии отмечали, что сам Колаковский, допрошенный уже начальником Главного штаба, сознался, что поручения организовать убийство великого князя ему не давали, а придумал его он сам, с целью побудить начальника Главного штаба обратить на свой доклад особое внимание 1150 . Впрочем, есть основания полагать, что офицеры русской контрразведки сами оказали известное воздействие на Колаковского, что и сказалось на его признаниях 1151 . Для настоящей работы не так уж важно, давали ли в действительности немецкие офицеры такое задание своему агенту: если русские контрразведчики в сотрудничестве с Колаковским и фабриковали «дело Мясоедова», то они рассчитывали, что и их начальство, и общественное мнение страны поверят создаваемой ими версии. Действительно, представление о том, что коварный враг мечтает уничтожить «единственного спасителя России», отвечало существовавшим уже стереотипам общественного сознания.
1150
Раупах Р.Р. фон. Facies Hippocratica (Лик умирающего). С. 116.
1151
Шацилло К.Ф. «Дело» полковника Мясоедова // Вопросы истории. 1967. № 4. С. 111 – 112; Fuller W. The Foe Within. P. 132 – 134; см. перевод: Фуллер У. Внутренний враг. С. 159 – 161.