"Трагическая эротика": Образы императорской семьи в годы Первой мировой войны

Колоницкий Борис Иванович

Действительно, главным объектом слухов военного времени была императрица Александра Федоровна. Распространявшийся со временем в разных общественных кругах образ «развратной предательницы», живущей в царском дворце, стал в глазах многих современников и наиболее важным символом разложения режима, и убедительным «доказательством» коварной измены в верхах.

Последняя царица никогда не была особенно популярной, однако, по свидетельствам многих современников, общественному мнению долгое время она была скорее неизвестна, чем ненавистна. Пристрастный публицист послереволюционной эпохи в книге, опубликованной уже в советское время, писал: «Россия редко видела, еще реже слышала Александру Федоровну: за круг придворной жизни и дворцовых сплетен ее имя не проникало. Она была безгласной и казалась бесцветной. <…> Царицу долго не знали и не замечали» 592 .

592

Канторович В.А. Александра Федоровна (Опыт

характеристики). Л., 1927. С. 3.

В этой злой характеристике былого политического противника старого режима есть известная доля правды: вплоть до кануна Первой мировой войны имя царицы не вспоминалось широкими общественными кругами в связи с важными политическими дискуссиями, будоражившими страну. Показательно, например, что она не была главным персонажем революционной сатиры в 1905 – 1907 годах, не щадившей других членов царской семьи. Лишь громкие скандалы, связанные с Распутиным, накануне Мировой войны привлекли некоторое внимание прессы и общества к молодой императрице, явно покровительствовавшей экзотическому «старцу».

Вдумчивый современник, придерживавшийся монархических убеждений, хорошо информированный военный юрист Р.Р. фон Раупах, писал впоследствии: «Для современника-обывателя личность покойной императрицы, подобно истории мидян в старомодных учебниках, была “темна и непонятна”» 593 .

Такое мнение разделяли и некоторые люди, лично знавшие царицу, удивительно, что даже некоторые представители императорской семьи не представляли в этом отношении исключения. Великий князь Андрей Владимирович признавал, что и для ряда членов дома Романовых личность последней императрицы являла собой некую загадку, 6 сентября 1915 года он записал в своем дневнике:

593

Раупах Р.Р. фон. Facies Hippocratica (Лик умирающего). С. 193; Толстой И.И. Дневник, 1906 – 1916. С. 163.

Почти вся ее жизнь у нас была окутана каким-то туманом непонятной атмосферы. Сквозь эту завесу фигура Аликс оставалась совершенно загадочной. Никто ее, в сущности, не знал, не понимал, а потому и создавали догадки, предположения, перешедшие впоследствии в целый ряд легенд самого разнообразного характера. Где была истина, трудно было решить. Это было очень жалко. Фигура императрицы должна блестеть на всю Россию, должна быть видна и понятна, иначе роль сводится на второй план, и фигура теряет необходимую популярность 594 .

594

Дневник б. Великого князя Андрея Владимировича. С. 82.

Но все же многие люди, как близкие ко двору, так и интересовавшиеся придворной жизнью, давно уже составили вполне определенное, хотя порой и совершенно ошибочное представление о личности молодой императрицы. Показательно, что и в этих явно монархических кругах последняя царица не смогла стать особенно популярной.

Преданный памяти императрицы граф В.Э. Шуленбург, имея в виду именно эту часть высшего общества, впоследствии вспоминал, что ее «подавляющее большинство» относилось к молодой императрице Александре Федоровне «неприязненно, а иногда даже и враждебно». Он с сожалением отмечал, что это негативное отношение высшего света к царице проявлялось с самых первых дней ее пребывания в России, затронув и некоторых офицеров императорской гвардии. Даже в лейб-гвардии Уланском полку, шефом которого стала сама молодая императрица, отношение к ней офицеров нередко было в лучшем случае «равнодушным», а порой враждебным, даже насмешливым. «Всех недостойных острот и обвинений не перечислить», – с горечью писал мемуарист, сам гвардейский уланский офицер, характеризуя мнение высшего света относительно царицы Александры Федоровны 595 .

595

Шуленбург В.Э. Воспоминания об императрице Александре Федоровне. Париж, 1928. С. 6 – 8.

Появилось немало язвительных эпиграмм и стихотворений, широко распространявшихся в списках в великосветских салонах. Злые языки уже в конце XIX века именовали дочь великого герцога Гессенского и Рейнского «гессенской мухой», сравнивая ее с известным насекомым-вредителем, беспощадно уничтожающим посевы злаков. Когда еще только появились в обществе первые сведения о помолвке молодого цесаревича и гессенской принцессы, то по рукам уже начали ходить в рукописях злые стихотворения. Эти стихи вспоминались в 1917 году:

Неумолимая судьба, —Какая весть коснулась слуха,Опять на русские хлебаСадится гессенская муха 596 .

Автор явно намекал на историю династических браков дома Романовых – императрица была не первой гессенской принцессой, ставшей русской царицей. Императрица Наталья Алексеевна, первая супруга Павла I, принадлежала к этому роду. Из гессенского дома происходила и бабушка Николая II, императрица Мария Александровна, жена Александра II.

596

Ростковский

Ф.Я. Дневник для записывания… (1917-й: Революция глазами отставного генерала). С.137.

Недобрую кличку царицы Александры Федоровны вспоминали современники и впоследствии, в годы войны и революции. Некая жительница Харькова явно подразумевала супругу императора, когда она писала в ноябре 1916 года М.В. Шидловской в Петроград: «Мы с Настенькой, как старые ветераны, воспрянули духом и возобновили свою переписку на темы, о которых нельзя писать по почте, и отводим душу, особенно по части гессенской мухи» 597 .

Императрица хорошо знала, что в некоторых придворных и бюрократических кругах она весьма непопулярна. В своих письмах царю осенью 1915 года она писала о том, что даже высокопоставленный чиновник якобы открыто, не стесняясь, именовал ее «сумасшедшей женщиной». Показательно, что царица сразу же поверила своему весьма пристрастному информанту – тобольскому епископу Варнаве, который обвинял в этом своего недруга, местного губернатора, очевидно, подобное отношение к себе со стороны влиятельного бюрократа императрица Александра Федоровна вовсе не считала невероятным. В том же письме от 9 сентября 1915 года императрица сообщала Николаю II: «Ты слышал, как губернатор обо мне отзывался, и здесь – в некоторых кругах – плохо против меня настроены, а теперь не время порочить имя своего Государя или его жены». Далее она писала царю о своей поездке в Петроград: «Видишь, я появляюсь в шикарных и в самых бедных и несчастных местах, – пусть видят, что мне безразлично, что говорят, я буду продолжать бывать всюду, как всегда». Хотя царица нередко действительно публично демонстрировала твердую волю и завидную выдержку, трудно поверить, что распространявшиеся в столице и провинции обвинения и оскорбления вовсе не задевали ее чувств. Подтверждение этому мы также находим в переписке императрицы. Тремя днями раньше она писала царю: «В Германии меня теперь тоже ненавидят… и я понимаю, что это вполне естественно». Слова императрицы «теперь тоже» заставляют предположить, что о неприязненном отношении к ней в России царице было известно уже и ранее. Через несколько дней она вновь написала императору о столичных слухах, сообщая мнение одного преданного ей кавалерийского офицера: «Ему противен город, и все его расстраивает, особенно то, что мое имя всюду на устах…» Царица не могла не думать о слухах, героиней которых она являлась, 16 сентября 1915 года она вновь писала мужу: «Правда, дух бодр, но все эти толки внушают отвращение». Вскоре она вновь возвращается к этой болезненной для нее теме: «Мое имя и без того слишком треплется гадкими людьми» 598 . Показательно, что все приведенные цитаты из писем императрицы относятся к сентябрю 1915 года, ко времени, когда принятие царем верховного командования в августе спровоцировало новую волну слухов о царице и ее политическом влиянии.

597

ГАРФ. Ф. 102. Оп. 265. Д. 1062. Л. 1239, 1246.

598

The Complete Wartime Correspondence of Tsar Nicholas II. P. 211, 220, 221, 237, 241, 253.

Историкам хорошо известно, что в годы Мировой войны, накануне революции, подобное негативное отношение к императрице Александре Федоровне было довольно широко распространено, оно становилось важным фактором политической жизни. Об этом часто упоминается и в разнообразных источниках, и в многочисленных исследованиях. Однако это не означает, что изучение отношения общества к царице не представляет уже никакого интереса для современных исследователей. Необходимо рассмотреть динамику и распространенность негативных образов, ведь в разное время с именем императрицы складывались совершенно разные слухи, порой противоречащие друг другу. К тому же не следует представлять, что царица Александра Федоровна вовсе не боролась за свою популярность. И борьба эта не всегда была неудачной – императрица немало времени уделяла и созданию новых образов императора, и своей собственной политике репрезентации, которая переплеталась с ее различными благотворительными и медицинскими инициативами.

1. Августейшая сестра милосердия

Хотя, как отмечалось выше, императрица Александра Федоровна не пользовалась долгое время общественной известностью, ее образ неизбежно имел значение в общей репрезентации режима задолго до войны. Современный исследователь С.И. Григорьев, изучавший материалы цензуры Министерства императорского двора, пришел к выводу, что структуру упоминаний и изображений особ императорской фамилии в текстах и изображениях, предназначенных для продажи, которые проходили как внутреннюю, так и внешнюю цензуру придворного ведомства, отличают некоторые особенности. В частности, он отмечал, что во второй половине XIX века в отчетах цензуры Министерства императорского двора существенно возрастает количество совместных упоминаний «их императорских величеств» – император и императрица упоминались, а часто и изображались вместе. То есть и для различных российских и зарубежных производителей всевозможных товаров, использующих монархическую символику, образы царствующей четы, счастливой и величественной одновременно, становились все более выгодным «брендом» 599 . Не только император и его наследник, но и малая царская семья становились символами страны.

599

Григорьев С.И. Придворная цензура и образ верховной власти. С. 246 – 255.