Трагический исход

Аллен Марсель

Так угрожающе говорила консьержка, женщина с виду добрая, с простодушным и улыбающимся лицом. Дело осложнялось тем, что в руках она держала швабру и, принимая грозный вид, она, казалось, в любой момент могла превратить ее в орудие защиты и нападения.

Слова эти относились к подростку с оживленным выражением лица, насмешливыми глазами, стремившемуся проскользнуть к ней или хотя бы в дом, который она охраняла и должна была содержать в полном порядке.

Многоэтажный дом, с виду довольно скромный, находился в Бельвиле в начале улицы Солитэр.

Разговаривающий

с консьержкой мальчуган и не собирался ей подчиняться. Он расположился рядом на тротуаре и спорил с ней, обращая ее доводы против нее самой.

– Матушка Ландри, что плохого сделал вам болтун, имя, фамилию и социальное происхождение которого я бы мог вам сообщить. Изидор к вашим услугам, – сказал Зизи. – Сын своих родителей… которых вы хорошо знаете, как мне думается. К тому же знайте, что мне дела нет до вашей лестницы, но я все же имею право подняться наверх… Я ведь не бродячий пес, не какой-нибудь там угольщик, чтобы мне запрещали войти в дом после десяти часов утра…

– Возможно, – брюзжала женщина, которая, казалось, была в нерешительности. – Но с таким парнем, как ты, никогда не знаешь, что случится. Вот недавно ты пришел… и что же ты сделал с моими голубями?

– Матушка Ландри, – прервал ее уличный гаврош, – это пустяки… старая история, а вот сейчас мне бы очень хотелось пойти навестить своих родителей. Неужели их нет под родимой крышей?

Матушка Ландри пожала плечами:

– Твои родители, милый, вышли из дома уже давно.

– Да, конечно, – произнес подросток. – Ничего другого я бы и не мог себе представить. А что же с ними случилось, матушка Ландри?

– Твой отец работает. Он взял сегодня свой кнут и ушел.

– Хорошо, – одобрил парнишка. – Можно подумать, что ему вернули обратно его колымагу в префектуре… а нарушение закона отменили? А мать?

– Ее тоже нет дома. Вчера ее увезли в больницу. Не беспокойся, ничего серьезного нет.

– Я понял, – сказал мальчуган. – Эта Валерия опять наела себе фигуру. Бедная храбрая женщина… Это ее единственное удовольствие! Да простит меня Бог!

– Однако, – продолжал Зизи, который теперь фамильярно сидел рядом с консьержкой, занимавшейся шитьем на скамейке у входа в дом. – Им не посчастливилось, моим родителям. Каждый раз, когда один из них на свободе, другой садится за решетку по той или иной причине. Если не папаша Коллардон, который ночует в тюрьме Санте за сбор протоколов о нарушении закона в общественном месте, то мамаша Валери, попадающая вдруг то в больницу, то в Сен-Лазар за свои делишки…

– Зизи, – упрекнула его консьержка, – когда ты перестанешь бранить своих родителей?..

– Но я их не браню, – начал неисправимый проказник. – Как раз наоборот. Только вот… мне жаль, что с ними всегда что-то случается. Они такие разные по характеру, что не должны были бы никогда встретиться друг с другом. Уверен, мне недолго придется ждать: скоро они подкинут мне маленького братишку или сестричку.

– Довольно, – прервала его матушка Ландри, – а чего ты хотел?

Он,

как юла, не мог усидеть на одном месте и уже встал, чтобы убежать.

– Ничего особенного. Я вот слоняюсь от нечего делать и хотел их навестить, – сказал он. – Хотел узнать, не случилось ли чего. Теперь я убегаю… У меня дела. Передайте: у меня все хорошо, если вы случайно увидите их.

– Зизи, ты по-прежнему на том же месте, в ресторане? – спросила она.

Уличный гаврош пожал плечами:

– Вы бы хотели, мадам, чтобы я там остался навечно. Нет, мадам, меня повысили в чине. Я второй слуга в богатой семье… Служу у баронов.

И поскольку матушка Ландри широко раскрыла от удивления глаза, Зизи удалился, напевая про себя:

– Я у баронов служу! Прекрасно! Кто бы мог подумать, что еще несколько лет тому назад я… барахтался здесь в этой грязи со своими друзьями.

Зизи сам разрешил себе взять отпуск во второй половине дня, не спросив разрешения у своих новых господ: он воспользовался выходом лавочника, покидавшего буфетную особняка на улице Спонтини, чтобы пойти за ним по пятам и вдохнуть хоть немного «воздуха свободы».

Мальчуган не колебался, где провести время: он решил поехать в Бельвиль! Однако во время поездки в метро он часто смотрел на часы, как человек, который боится опоздать на свидание. Два или три раза он повторял про себя:

– Сегодня среда, а «она» мне назначила встречу в четыре часа, у меня еще есть время, но не стоит бездельничать, старуха не любит, когда ее надувают.

Зизи после своего визита на улицу Солитэр, вышел на улицу Муцайя, по которой он прогуливался несколько минут, переходя с одного тротуара на другой, обращая внимание на афиши, направляясь к шоссе, чтобы увидеть проходящий автобус; толкая людей, мешая всем, кто попадался на его пути.

В какой-то момент он пристроился позади одной молоденькой служанки, которая несла, повесив на руку, тяжелую корзину.

– Сейчас мы повеселимся, – решил Зизи и начал мало-помалу налегать рукой на край корзины, делая ее все более и более тяжелой. Неожиданно он навалился на нее всей своей тяжестью, так что служанке пришлось выпустить корзину из рук.

– Вот так да! – воскликнул Зизи. – Вот это подружка, у которой все валится из рук.

Он собрался уже удирать, не желая выслушивать упреки молодой девушки, но когда та повернулась к нему лицом, Зизи узнал ее и разразился хохотом:

– Черт возьми, как глупо получилось! Это ты, Адель!

– Дурак, – ругалась служанка, покраснев от гнева. – И что за манеры останавливать таким образом порядочных людей!

Зизи извинился на свой лад:

– Я и не знал, что это ты. Если бы знал, то придумал бы другую шутку.

– Какую же? – полюбопытствовала она.

– Ну так вот, я бы опрокинул тебя на землю вместе с твоей корзиной, чтобы выставить напоказ твои ножки.

– Зизи, – упрекнула его молодая женщина, – ты становишься все более и более несносным!

Затем совершенно беззлобно она спросила: