Trainspotting
Шрифт:
– Чего-чего, бабская мотня?
– спрашиваю. Мы снова угораем со смеху. Мне с Эли надо было родиться мужиками - нам везде секс мерещится. Особенно, когда накуримся.
– Ну ладно, пока, - он разворачивается и уходит, подмигнув мне на прощанье.
– Некоторые из них ещё ничего, - говорит Джейн, когда мы успокаиваемся.
– Ага, когда они в меньшинстве, блин, то ещё ничего, - говорю я, удивляясь, откуда у меня в голосе появилось раздражение, а потом решаю ничему не удивляться.
Неуловимый
Келли работает за стойкой пивной в Саут-сайде. Она очень занята - это популярное заведение. В эту субботу, когда Рентон, Картошка и Гев пришли сюда побухать, особенно много народу.
Стоя у телефона другой пивной, через дорогу, в бар звонит Дохлый.
– Я сейчас, Марк, - говорит Келли Рентону, подошедшему к стойке, чтобы заказать выпивку. Она снимает трубку: - Бар "Рузерфорд", - произносит она нараспев.
– Привет, - говорит Дохлый, изменяя свой голос на манер коммерческого училища Малькольма Рифкинда.
– Марк Хант в баре?
– Здесь есть Марк Рентон, - отвечает Келли. Дохлому на секунду показалось, что его раскусили. Но он продолжает:
– Нет, я ищу Марка Ханта, - подчёркивает сочный голос.
– МАРК ХАНТ!
– кричит Келли на весь бар. Посетители, почти сплошь мужчины, оборачиваются на неё: их лица расплываются в улыбках.
– КТО-НИБУДЬ ВИДЕЛ МАРКА ХАНТА?
– Несколько парней у стойки начинают громко гоготать.
– Не-а, а хотелось бы!
– говорит один из них.
Келли не врубается. Смущённая их реакцией, она говорит:
– Этот парень в телефоне спрашивает Марка Ханта...
– её голос падает, глаза расширяются, и она закрывает рот рукой: наконец-то до неё дошло.
– И не он один, - улыбается Рентон, когда Дохлый заходит в бар.
Им приходится буквально поддерживать друг друга, чтобы не повалиться на пол со смеху.
Келли выливает на них содержимое полупустого графина с водой, но они этого даже не замечают. Им лишь бы смеяться, а она чувствует себя оскорблённой. Она обижается на себя за то, что обиделась, что не поняла шутки.
Потом она осознаёт, что её беспокоит не шутка, а реакция на неё мужчин в баре. За стойкой она чувствует себя зверьком в клетке зоопарка, который сделал что-то забавное. Она смотрит на их лица, слившиеся в одну красную, глазеющую, злорадствующую массу. "Ещё одна шутка над женщиной, - думает она, - над этой дурёхой за стойкой".
Рентон смотрит на неё и видит её боль и злость. Это огорчает его. Смущает. У Келли прекрасное чувство юмора. Что с ней случилось? Но когда он окидывает вглядом бар и вслушивается в интонации смеющихся, у него в голове, подобно коленному рефлексу, вспыхивает мысль: "Не к месту". Это не весёлый смех.
Это смех линчующей толпы.
"Откуда я знал?
– думает он.
– Откуда я, блин, знал?"
Дома
"Лёгкие" деньги для профессионалов
Это был классный куш, очень классный куш, но, это самое, Бегби такой мерзкий тип, бля; я говорю, это самое.
– Запомни, никому ни слова, блядь. Ни одному ёбаному мудаку, - сказал он мне.
– Э, это самое, ну я ж понимаю, это самое, я всё прекрасно понимаю. Спокуха, Франко, чувак, спокуха. Мы ж провернули дельце, это самое, да.
– Угу, только никому не слова, блядь. Даже Рентсу, на хуй. Запомни.
С некоторыми кошаками лучше не спорить. Им говоришь одно, а они мяучат другое. Врубаешься?
– И никакой ёбаной наркоты. А капусту пока заныкай, блядь, - добавляет он. Этот кошак будет ещё рассказывать, куда мне тратить свои бабки, это самое.
Паршиво, это самое. После того, как мы расплатимся с тем пареньком, у нас ещё останется по паре тонн на рыло, это самое, а у этого кошака до сих пор шерсть дыбом. Попрошайка - это такой котофей, который не свернётся клубочком в уютной тёплой корзинке и не будет довольно мурррррлыкать...
Мы раздавили ещё по одной и вызвали тачку. Эти спортивные сумки, которые мы несём, на них надо было написать не АДИДАС и ХЕД, а БАБЛО, это самое. Две тонны, ёб твою мать, типа. Вау! Не пуга-а-а-йся меня-а-а, это лишь символ моей экстремальности... как сказал бы другой Франко, некий мистер Заппа.
Такси подвозит нас к Бегби. Джун дома, у неё на руках Бегбин пацанёнок.
– Бэбик проснулся, - говорит она Франко, как бы оправдываясь. Франко смотрит на неё с таким видом, будто готов убить их обоих.
– Ёбаный в рот. Давай, Картоха, в спальню, блядь. Не дают покоя, бля, в своём собственном ёбаном доме!
– Он показывает на дверь, типа.
– Что происходит?
– спрашивает Джун.
– Не задавай, блядь, вопросов. Лучше смотри за своим ёбаным дитём, сука!
– рявкает Франко. Он говорит так, это самое, будто это не его бэбик, и всё такое, да? С одной стороны, он, конечно, прав, это самое: Франко нельзя типа как назвать идеальным отцом, да... э, а кем типа можно назвать Франко?
Но всё равно классно, это самое. Ни тебе насилия, ни разборок, да. Набор отмычек, и мы, это самое, уже внутри. За прилавком, под кассой, снималась половица, и там был тот здоровенный брезентовый мешок с кучей сладенькой капустки. Улёт! Все эти красивенькие бумажки и монетки. Мой пропуск в рай, чувак, да, мой пропуск в рай.
Позвонили в дверь. Мы с Франко малехо перетрухали, а вдруг это менты, но оказалось, что это тот чувачок пришёл за своей долей. Как раз вовремя, это самое, потому что мы с Франко разложили монетки и купюры по всей кровати и начали их делить, это самое, да?