Трактат о похмелье
Шрифт:
Гневливое похмелье обманчиво и бессимптомно. Порой кажется, что пациент спокойно и смиренно терпит неудобство засевшего в голове гвоздя, и, вроде бы, пребывает в относительно (но только относительно) хорошем настроении — при этом, даже сам больной вполне уверен в таком положении вещей. Не забывайте, что за исключением смешливого похмелья, все остальные виды этого недуга надолго, вплоть до исцеления, вызывают угнетенное состояние духа. Однако любое оскорбление, насмешка, обида, попытка наступить на мозоль или какой другой чувствительный орган, независимо от силы и калибра перечисленных воздействий, провоцируют
Неосторожно задетый человек с бодуна реагирует, как буйно помешанный, демонстрируя непомерную озлобленность и готовность к жестокому насилию. Если вы оказались в радиусе его действия, и ни один сосуд в его мозгу не лопнул от стремительного скачка кровяного давления, лучше спастись бегством или вооружиться разводным ключом.
Неплохая метафора для описания выброса адреналина и вспышки неукротимого гнева у человека, страдающего похмельем, встречается в приключенческом фильме Генри Хатуэя «Война в джунглях» 1939 года с Гарри Купером. Действие разворачивается в начале XX века на Филиппинах, где Соединенные Штаты ведут колониальную войну, пытаясь задушить восстание мусульманских племен, так называемых мавров, борющихся за независимость.
По ходу фильма вооруженный турецкой саблей неверный набрасывается на полковника. Сам нечестивец настолько напичкан наркотиками и полон фанатизма, что и после того, как его начинили свинцом, будто водолазный скафандр балластом, продолжает атаку и умирает, лишь располосовав американского полковника.
Сила, упорство и разрушительный пыл индивидуума в состоянии гневливого похмелья вполне сравнимы с выше описанным.
Я обнаружил блестящее описание подобного неадекватного предгрозового поведения в документальной книге Джона Поля Хоумвуда «Жизнь к западу от Пекоса» 1896 года. Автор — старый оружейник, знававший самых знаменитых наемных убийц и пропащих душ Техаса, Аризоны и Нью-Мексико последней трети 19 века.
Страдал от жесточайшего похмелья Рой Бин, известный судья-висельник, запойный линчеватель, присвоивший себе титул «мистер закон и порядок к западу от Пекоса». Он вершил справедливость в вонючем салуне Джерси Вилли, в диком округе Лангтри, штат Техас.
Цитирую:
"На суде без защитника, продолжавшемся не более того времени, что требуется, чтобы уломать куртизанку, судья приговорил метиса Хасинто к смерти через повешение за греховное содомитское совокупление с ослицей, без предварительного разрешения ее владельца Эбенезера Монка, что запрещено законом округа Лангтри.
Приговор был приведен в исполнение немедленно, прямо в здании суда, в большом салуне Джерси Вилли, принадлежащем Его Милости.
Рой Бин лично перекинул веревку через потолочную балку и вздернул Хасинто с помощью Грязного Сэма и вашего покорного слуги.
Прежде, чем испустить дух, метис еще долго приплясывал в воздухе.
После этого судья в компании проституток и прочих членов трибунала до рассвета обмывал грандиозную победу правосудия бурбоном «Ратлснейк» и пивом «Тертл».
В уплату за спиртное Его Милость оставил себе сумку почившего. Дело в том, что метису был также назначен штраф в размере платы за выпивку после повешения для всей веселой клиентуры Джерси Вилли.
Во время пирушки ослица Эбенезера Монка была повторно подвергнута
На следующий день Его Милость судья Рой Бин пришел в сознание после полудня в постели сластолюбивой шлюхи Салли, с которой он спал на этой неделе. Со свирепым лицом, сверкая отекшими глазками, демонстрируя явные симптомы жестокого похмелья, он в одних кальсонах спустился в салун и сунул морду в кувшин с пивом. Я пишу об этом, поскольку спал на барной стойке, и меня разбудил вопль и проклятия Его Милости, наткнувшейся сначала на медную плевательницу, а потом на ноги все еще болтавшегося на веревке Хасинто.
Он вышел на двор, чтобы освежиться в поилке для лошадей.
Он умывался по-кошачьи, двумя пальцами.
Свободно бродившая по двору ослица Эбенезера направилась прямо к судье и повернулась к нему задом, но не затем, чтобы еще разок заняться любовью, но чтобы хорошенько лягнуть любовника обеими ногами. Рой Бин камнем рухнул в поилку и чуть было не захлебнулся, ибо был мал ростом и не умел плавать.
Забавное происшествие вывело пьяную компанию из летаргии и было ознаменовано раскатами хохота.
Наконец судья сумел выбраться из поилки и уставился на нас — каждого по отдельности — долгим взглядом, не веря, что мы продолжаем заходиться смехом на его счет и в его присутствии. Он взревел, затряс кулаками над головой, подобно бешеному псу изверг пену изо рта и бегом, оставляя за собой лужи, скрылся в недрах Джерси Лилли.
Слезы смеха еще не высохли на наших глазах, когда вновь появилась Его Милость. Он не потрудился снять мокрые кальсоны, но зато натянул поверх них брюки, дабы удобнее развесить на поясе три револьвера: не слишком надежный «Кольт 41» модели «Молния», как раз такой, каким пользовался при жизни Джон Уисли Хардин; «Смит энд Вессон» 44-го калибра двойного действия — отличный револьвер, единственным недостатком которого является его большой вес, — и надежный армейский «Кольт 45». В руках он держал любимый «Винчестер», в который только что забил пять патронов двенадцатого калибра.
Милейший Рой издал очередной вопль и разрядил в нас весь свой арсенал до последнего патрона. К счастью, похмелье и гнев лишили его меткости.
Погибли Грязный Сэм, две проститутки, один ковбой из Форта Уорс, двоюродный брат Пэт Гаррет, ослица, негр и Эбенезер Монк. Почти все остальные получили ранения разной степени тяжести.
Ваш покорный слуга легко отделался. Пуля из проклятого «Кольта 41» попала мне в большой палец правой ноги, и с тех пор я хромаю, что, впрочем, придает мне некоторое очарование".
Как известно, Адольф Гитлер практически не пил (см. Пролог). Как исключение, он мог выпить немного шампанского или белого рейнского вина. Похоже, пары рюмок бывало достаточно. Не то чтобы он слетал с катушек от этого смешного количества, но если добавлялась еще и третья рюмка, на следующий день наступало похмелье — весьма патетический пример.
Мартин Борман рассказывает в частном письме, адресованном Геббельсу, что 12 июня 1941 года Ева Браун заставила фюрера выпить три бокала шампанского «Дом Периньон».