Трактир жизни

Анненский Иннокентий Федорович

«Расе» [10]

Статуя мира

Меж золоченых бань и обелисков славыЕсть дева белая, а вкруг густые травы.Не тешит тирс ее, она не бьет в тимпан,И беломраморный ее не любит Пан,Одни туманы к ней холодные ласкались,И раны черные от влажных губ остались.Но дева красотой по-прежнему горда,И трав вокруг нее не косят никогда.Не знаю почему – богини изваяньеНад сердцем сладкое имеет обаянье…Люблю обиду в ней, ее ужасный нос,И ноги сжатые, и грубый узел кос.Особенно, когда холодный дождик сеет,И нагота ее беспомощно белеет…О, дайте вечность мне, – и вечность я отдамЗа

равнодушие к обидам и годам.

10

Мир (ит.).

Трилистник из старой тетради

Тоска маятника

Неразгаданным надрывомПодоспел сегодня срок:В стекла дождик бьет порывом,Ветер пробует крючок,Точно вымерло все в доме…Желт и черен мой огонь,Где-то тяжко по соломеПереступит, звякнув, конь.Тело скорбно и разбито,Но его волнует жуть,Что обиженно-сердитоКто-то мне не даст уснуть.И лежу я околдован,Разве тем и виноват,Что на белый циферблатПышный розан намалеван.Да по стенке ночь и день,В душной клетке человечьей,Ходит-машет сумасшедший,Волоча немую тень.Ходит-ходит, вдруг отскочит,Зашипит – отмерил час,Зашипит и захохочет,Залопочет, горячась.И опять шагами меритьНа стене дрожащий свет,Да стеречь, нельзя ль проверить,Спят ли люди или нет.Ходит-машет, а для тактаИ уравнивая шаг,С злобным рвеньем «так-то, так-то»Повторяет маниак…Все потухло. Больше в ямеНе видать и не слыхать…Только кто же там махатьПродолжает рукавами?Нет. Довольно… хоть едва,Хоть тоскливо даль белеетИ на пледе головаНе без сладости хмелеет.

Картинка

Мелко, мелко, как из сита,В тарантас дождит туман,Бледный день встает сердито,Не успев стряхнуть дурман.Пуст и ровен путь мой дальний…Лишь у черных деревеньБесконечный всё печальней,Словно дождь косой плетень.Чу… Проснулся грай вороний,В шалаше встает пастух,И сквозь тучи липких мухТяжело ступают кони.Но узлы седых хвостовУ буланой нашей тройки,Доски свежие мостов,Доски черные постройки –Все поплыло в хлебь и смесь,Пересмякло, послипалось…Ночью мне совсем не спалось,Не попробовать ли здесь?Да, заснешь… чтоб быть без шапки.Вот дела… – Держи к одной! –Глядь – замотанная в тряпкиАмазонка предо мной.Лет семи всего – ручонкиТак и впилися в узду,Не дают плестись клячонке,А другая – в поводу.Жадным взглядом проводила,Обернувшись, экипажИ в тумане затрусила,Чтоб исчезнуть, как мираж.И щемящей укоризнеУступило забытье:«Это – праздник для нее.Это – утро, утро жизни».

Старая усадьба

Сердце дома. Сердце радо. А чему?Тени дома? Тени сада? Не пойму.Сад старинный, всё осины – тощи, страх!Дом – руины… Тины, тины, что в прудах…Что утрат-то!.. Брат на брата… Что обид!..Прах и гнилость… Накренилось… А стоит…Чье жилище? Пепелище?.. Угол чей?Мертвой нищей логовище без печей…Ну как встанет, ну как глянет из окна:«Взять не можешь, а тревожишь, старина!Ишь затейник! Ишь забавник! Что за прыть!Любит древних, любит давних ворошить…Не сфальшивишь, так иди уж: у меняНе в окошке, так из кошки два огня.Дам и брашна – волчьих ягод, белены…Только страшно – месяц за год у луны……Столько вышек, столько лестниц – двери нет…Встанет месяц, глянет месяц – где твой след?..»Тсс…

ни слова… даль былого – но сквозь дымМутно зрима… Мимо… мимо… И к живым!Иль истомы сердцу надо моему?Тени дома? Шума сада?.. Не пойму…

Трилистник толпы

Прелюдия

Я жизни не боюсь. Своим бодрящим шумомОна дает гореть, дает светиться думам,Тревога, а не мысль растет в безлюдной мгле,И холодно цветам ночами в хрустале.Но в праздности моей рассеяны мгновенья,Когда мучительно душе прикосновенье,И я дрожу средь вас, дрожу за свой покой,Как спичку на ветру загородив рукой…Пусть это только миг… В тот миг меня не трогай,Я ощупью иду тогда своей дорогой…Мой взгляд рассеянный в молчаньи заприметьИ не мешай другим вокруг меня шуметь.Так лучше. Только бы меня не замечалиВ тумане, может быть, и творческой печали.

После концерта

В аллею черные спустились небеса,Но сердцу в эту ночь не превозмочь усталость…Погасшие огни, немые голоса, –Неужто это все, что от мечты осталось?О, как печален был одежд ее атлас,И вырез жутко бел среди наплечий черных!Как жалко было мне ее недвижных глазИ снежной лайки рук молитвенно-покорных!А сколько было там развеяно душиСреди рассеянных, мятежных и бесслезных?Что звуков пролито, взлелеянных в тиши,Сиреневых и ласковых, и звездных!Так с нити порванной в волненьи иногда,Средь месячных лучей, и нежны и огнисты,В росистую траву катятся аметистыИ гибнут без следа.

Буддийская месса в Париже

Ф. Фр. Зелинскому

1

Колонны, желтыми увитые шелками,И платья poche [11] и mauve [12] в немного яркой рамеСреди струистых смол и лепета звонков,И ритмы странные тысячелетних слов,Слегка смягченные в осенней позолоте, –Вы в памяти моей сегодня оживете.

11

Желтый, цвета персика (фр.).

12

Лилово-розовый (фр.).

2

Священнодействовал базальтовый монгол,И таял медленно таинственный глаголВ капризно созданном среди музея храме,Чтоб дамы черными играли веерамиИ, тайне чуждые, как свежий их ирис,Лишь переводчикам внимали строго мисс.

3

Мой взор рассеянный шелков ласкали пятна,Мне в таинстве была лишь музыка понятна,Но тем внимательней созвучья я ловил,Я ритмами дышал, как волнами кадил,И было стыдно мне пособий бледной прозыДля той мистической и музыкальной грезы.

4

Обедня кончилась, и сразу ожил зал,Монгол с улыбкою цветы нам раздавал,И экзотичные вдыхая ароматы,Спешили к выходу певцы и дипломаты,И дамы, бережно поддерживая трен, –Чтоб слушать вечером Маскотту иль Кармен.

5

А в воздухе жила непонятая фраза,Рожденная душой в мучении экстаза,Чтоб чистые сердца в ней пили благодать…И странно было мне, и жутко увидать,Как над улыбками спускалися вуалиИ пальцы нежные цветы богов роняли.

Трилистник балаганный

Серебряный полдень

Серебряным блеском туманК полудню еще не развеян,К полудню от солнечных ранСтал даже желтее туман,Стал даже желтей и мертвей он,А полдень горит так суров,Что мне в этот час неприятныЛиловых и алых шаровМеж клочьями мертвых паровВ глазах замелькавшие пятна.И что ей тут надо скакать,Безумной и радостной своре,Всё солнце ловить и искать?И солнцу с чего ж их ласкать,Воздушных на мертвом просторе!Подумать, что помпа бюро,Огней и парчи серебромДолжна потускнеть в фимиаме:Пришли Арлекин и Пьеро,О белая помпа бюро!И стали у гроба с свечами!