Трактир жизни

Анненский Иннокентий Федорович

Я – маниак любви

Во мне живет любви безвольный маниак:Откуда б молния ни пронизала мрак,Навстречу ль красоте, иль доблести, иль силам,Взовьется и летит безумец, с жадным пылом.Еще мечты полет в ушах не отшумит,Уж он любимую в объятьях истомит.Когда ж покорная подруга крылья сложит,Он удаляется печальный – он не можетИз сердца вырвать сна – часть самого себяОн оставляет в нем…Но вот опять, любя,Ладья его летит на острова ИллюзийЗа горьким грузом слез… Усладу в этом грузеВ переживанье мук находит он: своюОн мигом оснастил крылатую ладьюИ, дерзкий мореход, в безвестном океане,Плывет, как будто путь он изучил заране:Там берег должен быть– обетованье грез!Пусть разобьет ладью в пути ему утес…С трамплина нового он землю различает,Он

в волны прыгает, плывет и доплываетДо мыса голого… Измучен, ночь и деньТам жадно кружит он: растет и тает тень –Безумец всё кружит средь дикости безвестной:Ни травки, ни куста, ни капли влаги пресной;Палящий жар в груди, часы голодных мук, –И жизни ни следа, и ни души вокруг,Ни сердца, как его… Ну, пусть бы не такого,Но чтобы билось здесь, реального, живого,Пусть даже низкого… но сердца… Никого…Он ждет, он долго ждет… Энергию егоДвоят и жар, и страсть… И долго в отдаленьиБезумцу грезится забытому спасенье.Всё парус грезится… Но безответна твердь,И парус, может быть, увидит только Смерть.Что ж? Он умрет, земли, пожалуй, не жалея…Лишь эта цепь потерь с годами тяжелее!О эти мертвецы! И, сам едва живой,Души мятущейся природой огневойВ могилах он живет. Усладу грусти нежнойЛишь мертвые несут его душе мятежной.Как к изголовью, он к их призракам прильнет.Он с ними говорит, их пилит и заснетОн с мыслию о них, чтоб, бредя, пробудиться…Я – маниак любви… Что ж делать?Покориться.

Impression Fausse [32]

Из сборника «Parallement» [33]

Мышь… покатилася мышьВ пыльном поле точкою чернильной…Мышь… покатилася мышь…По полям чернильным точкой пыльной.Звон… или чудится звон…Узникам моли покойной ночи.Звон… или чудится звон…А бессонным ночи покороче.Сны – невозможные сны,Если вас сердцам тревожным надо,Сны – невозможные сны,Хоть отравленной поите нас усладой.Луч… загорается луч…Кто-то ровно дышит на постели.Луч… загорается луч…Декорация… иль месяц в самом деле?Тень… надвигается тень…Чернота ночная нарастает.Тень… надвигается тень…Но зарею небо зацветает.Мышь… покатилася мышь,Но в лучах лазурных розовея.Мышь… покатилася мышь,Эй – вы, сони… к тачкам поживее!..

32

Галлюцинация, ложное впечатление (фр.).

33

Параллельно (фр.).

Каприз

Неуловимый маг в иллюзии тумана,Среди тобою созданных фигурЯ не могу узнать тебя, авгур,Но я люблю тебя, правдивый друг обмана!Богач комедии и нищий из романа,То денди чопорный, то юркий балагур,Ты даже прозу бедную одеждыОт фрака строгого до «колеров надежды»Небрежным гением умеешь оживить:Здесь пуговицы нет, зато свободна нить,А там на рукаве в гармонии счастливойСмеется след чернил и плачет след подливы.За ярким натянул ты матовый сапог,А твой изящный бант развязан так красиво,Что, глядя на тебя, сказать бы я не мог,Неуловимый маг, и ложный, но не лживый,Гулять ли вышел ты на розовой зареИль вешаться идешь на черном фонаре.Загадкою ты сердце мне тревожишь,Как вынутый блестящий нож,Но если вещий бред поэтов только ложь,Ты, не умея лгать, не лгать не можешь.Увив безумием свободное чело,Тверди ж им, что луна детей озябших греет,Что от нее сердцам покинутым тепло,Передавай им ложь про черное крыло,Что хлороформом смерти нежно веет,Покуда в сердце зуб больной не онемеет…Пой муки их, поэт. Но гордо о своейМолчи, – в ответ, увы! Эльвира засмеется.Пусть сердце ранено, пусть кровью обольетсяНезримая мишень завистливых друзей, –Ты сердца, что любовью к людям бьется,Им не показывай и терпеливо жди:Пусть смерть одна прочтет его в груди, –И белым ангелом в лазурь оно взовьется.

Сюлли Прюдом

Посвящение

Когда стихи тебе я отдаю,Их больше бы уж сердце не узнало,И лучшего, что в сердце я таю,Ни разу ты еще не прочитала.Как около приманчивых цветовРой

бабочек, белея нежно, вьется,Так у меня о розы дивных сновЧто звучных строф крылом жемчужным бьется.Увы! рука моя так тяжела:Коснусь до них – и облако слетает,И с нежного дрожащего крылаМне только пыль на пальцы попадает.Мне не дано, упрямых изловив,Сберечь красы сиянье лучезарной,Иль, им сердец булавкой не пронзив,Рядами их накалывать попарно.И пусть порой любимые мечтыНарядятся в кокетливые звуки,Не мотыльков в стихах увидишь ты,Лишь пылью их окрашенные руки.

Идеал

Прозрачна высь. Своим доспехом меднымСредь ярких звезд и ласковых планетГорит луна. А здесь, на поле бледном,Я полон грез о той, которой нет;Я полон грез о той, чья за туманомНезрима нам алмазная слеза,Но чьим лучом, земле обетованным,Иных людей насытятся глаза.Когда бледней и чище звезд эфираОна взойдет средь чуждых ей светил, –Пусть кто-нибудь из вас, последних мира,Расскажет ей, что я ее любил.1899

«С подругой бледною разлуки…»

С подругой бледною разлукиОстановить мы не могли:Скрестив безжизненные руки,Ее отсюда унесли.Но мне и мертвая свиданьеУлыбкой жуткою сулит,И тень ее меня томитБольнее, чем воспоминанье.Прощанье ль истомило нас,Слова ль разлуки нам постыли?..О, отчего вы, люди, глаз,Глаз отчего ей не закрыли?

Когда б я богом стал…

Когда б я Богом стал, земля Эдемом стала б,И из лучистых глаз, сияя, как кристалл,Лишь слезы счастия бежали б, чужды жалоб,Когда б я Богом стал.Когда б я Богом стал, среди душистой рощиКорой бы нежный плод, созрев, не зарастал,И самый труд бы стал веселым чувством мощи,Когда б я Богом стал.Когда б я Богом стал, вокруг тебя играя,Всегда иных небес лазурный сон витал,Но ты осталась бы всё та же в высях рая,Когда б я Богом стал.Ночь на 28 декабря 1900

Тени

Остановлюсь – лежит. Иду – и тень идет,Так странно двигаясь, так мягко выступая;Глухая слушает, глядит она слепая,Поднимешь голову, а тень уже ползет.Но сам я тоже тень. Я облака на небеТревожный силуэт. Скользит по формам взор,И ум мой ничего не создал до сих пор:Иду, куда влечет меня всевластный жребий.Я тень от ангела, который сам едваОдин из отблесков последних божества,Бог повторен во мне, как в дереве кумира,А может быть, теперь среди иного мира,К жерлу небытия дальнейшая ступень,От этой тени тень живет и водит тень.

Un Воnномме [34]

Когда-то человек и хил, и кроток жил,Пока гранению им стекла подвергались,Идею божества он в формулы вложилТакие ясные, что люди испугались.С большою простотой он многих убедил,Что и добра и зла понятия слагалисьИ что лишь нитями незримо подвигалисьТе мы, которых он к фантомам низводил.Он Библию любил и чтил благочестиво,Но действий божества он в ней искал мотивы,И на него горой восстал синедрион.И он ушел от них – рука его гранила,Чтобы ученые могли считать светила,А называется Варух Спиноза он.

34

Честный малый (фр.).

Сомнение

Белеет Истина на черном дне провала.Зажмурьтесь, робкие, а вы, слепые, прочь!Меня безумная любовь околдовала:Я к ней хочу, туда, туда, в немую ночь.Как долго эту цепь разматывать паденьем..Вся наконец и цепь… И ничего… круги…Я руки вытянул… Напрасно… НапряженьемКружим мучительно… Ни точки и ни зги…А Истины меж тем я чувствую дыханье:Вот мерным сделалось и цепи колыханье,Но только пустоту пронзает мой размах…И цепи, знаю я, на пядь не удлиниться, –Сиянье где-то там, а здесь, вокруг – темница,Я – только маятник, и в сердце – только страх.