Транквилиум
Шрифт:
Или – успеть?
Неделя плавания. И по суше – не меньше дня.
На лошадях. Да, взять лошадей…
Вильямс должен вести с собой много людей. Это – медленно.
Шанс есть. Корвет забункерован, и выйти можно с рассветом.
Не успею, с тоской подумал он. Все равно не успею. Потными руками сложил карту.
(Уже снова в комнате? Когда успел?)
Почему я не понял всего этого раньше?
– Виктор! – вестовому. – Собирай вещи, уходим!
И – дощатый тротуар пружинит, подталкивает ноги: быстрей! Быстрей!
Что-то обязательно должно случиться…
(Первые
Преодолев за ночь пятнадцать верст, девятый полк (если быть точным, то две роты его третьего батальона) морской пехоты Ее величества без боя занял разъезд Синстоун на железнодорожной линии Порт-Блессед – Тринити. Армия трудовиков оказалась перед лицом окончательной военной катастрофы.
– Глеб Борисович, вас там спрашивают… – вахтенный офицер был растерян. – Я не понимаю, каким образом…
– Кто спрашивает? – вздрогнул Глеб.
– Некий мистер Фландри. Вы его знаете?
– Абсолютно нет. Ладно, пусть войдет. Он один?
– Похоже, что один. И, мне кажется, он то ли пьян, то ли очень болен…
– Понятно. Иван Андронович, распорядитесь: пусть его приведут и покараулят ненавязчиво.
Через полминуты матрос Хакимзанов, лучший абордажный боец корвета, приоткрыл дверь каюты и пропустил невысокого худощавого человека в темно-сером плаще и клетчатом кепи. Лицо человека было под цвет плаща, глаза сухо блестели. Вместе с ним вошел кисловатый запах, угнетающий и тревожный.
– Доброе утро, мистер Марин, – сказал вошедший напряженным голосом. – Не возражаете, если я буду говорить по-английски?
– Мне все равно. Но – вам плохо? Я могу чем-то помочь?
– Нет. Это малярия. К сожалению, я не могу ждать, когда кончится приступ… Мое имя Дэвид Фландри, и я некоторое время назад служил под началом полковника Вильямса.
– Так. И… что?
– Два года назад я наткнулся на большое количество книг из библиотеки вашего уважаемого отца. Около трехсот экземпляров…
– Где?
– В Кассивелауне. Собственно, нашел их мистер Эйнбаум, детектив, близкий друг полковника. Я лишь… выполнил изъятие…
– Давайте, я вам все-таки что-нибудь налью. Просто горячего чаю? – не дожидаясь ответа, Глеб открыл термос, наполнил большую чашку, влил сливок из кувшинчика. – Прошу вас.
Фландри обхватил чашку обеими руками, закрыл глаза. Лицо его мгновенно покрылось бисеринками пота.
– Пейте, – велел Глеб.
Гость слабо кивнул, поднес чашку к губам, глотнул раз, еще раз.
– Спа…сибо…
Молча они посидели несколько минут. Корвет был полон звуками: лязгали заслонки топок, гудело пламя, звенели цепи элеваторов. Капитан, узнав о цели плавания, распорядился принять на борт еще тысячу пудов угля.
– Книги, конечно, пропали вновь? – сказал Глеб как бы между прочим.
– Нет, – качал головой Фландри. – Я их вывез. Они здесь.
– Что?
– Я все вывез. Когда началась эта проклятая
– Книги здесь? На Хаяси?
– Внизу, у трапа. Сундук. Можете забрать.
– Мистер Фландри…
– Я догадывался, что эти книги для вас не просто сентиментальные воспоминания – иначе за ними бы не охотилось столько занятых людей. Они нужны вам, а для чего – это не мое дело. Другое важно. Вы можете исполнить то, о чем я вас попрошу. Можете отказать. Я сознаю, что и вы не вполне свободны в своих поступках. Мой долг повелел мне оставить родину. Я делал то, что должен был делать. Но скоро моя малярия прикончит меня. Я никогда не думал, что такой пустяк окажется важным, но – я хочу лежать в родной земле…
Глеб долго смотрел на свои руки. Пальцы сами сбой сплетались и расплетались. Ногти обкусаны… Мы, живущие в щели тараканы, удивительно сентиментальны. Зачем тянуть с ответом, когда все решено?
– Как вы сумели найти меня? – спросил он.
Фландри слабо улыбнулся, и Глеб понял, что задал глупый вопрос.
В вечернюю понюшку добавлена была пыльца ипанемы, и поэтому пленники спали. Вильямс собрал отряд.
– Ребята… – он едва ворочал языком. – Вы все видите сами. Нужно – двадцать один. Есть – семнадцать. Плюс шестеро нас. Даже если мы плюнем на все и пойдем домой, то – не дойдем. Воды уже нет. Все. Так что вопрос лишь в выборе способа умереть… Если кто-то считает иначе, я готов выслушать. Если кто-то хочет попытаться дойти – не стану удерживать, но… шансов нет. Ни малейших. Тем не менее я предлагаю жребий. Чтобы потом не думать…
Все молчали.
– Мервин?
– Все равно.
– Эндрью?
– Пусть жребий. Или прикажите.
– Сол?
– Как решит начальство.
– Дэнни?
– Жребий.
– Батти?
– Я все равно никуда не пойду. Я с ними, – он кивнул на пленников.
– Тогда – пять спичек… – Вильямс достал коробку, негнущимися заскорузлыми пальцами достал пять спичек, у двух отломил головки. – Длинная – огонь. Короткая – жажда. Тяните.
– Длинная, – равнодушно сказал Мервин.
– Длинная, – Сол.
– Короткая, – Дэнни.
– Кор… длинная, – Эндрью закашлялся.
– И – короткая… – медленно сказал Вильямс, крутя в пальцах спичечный обломок.
4
К десяти часам стало припекать, и пыль, прибитая ночным дождем, начала подниматься в воздух и повисать над дорогой белым пластоватым дымом. Билли раскапризничался. Его уже не занимали ни лошадки, ни дяди с ружьями, ни птички на деревьях (зловещего вида сытые вороны, с неудовольствием поглядывающие вниз, на не по правилам живых людей). Светлана пыталась петь – он не слушал. Но потом за дело взялся Лев. У него были длинные гибкие пальцы, и пальцы эти могли, оказывается, быть кем угодно: хитрым зайцем, двумя глупыми гусями, вором и полицейским, судьей, моряком… Светлана и сама загляделась на представление, на балаганчик, разыгрываемый внутри вывернутого солдатского бушлата.