Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман
Шрифт:
Лидия медленно кивнула. Теперь она боялась еще больше: подумала, что Василий не вполне психически здоров…
Муж молча прошел в прихожую, и Лидия последовала за ним. Он оделся, не говоря ни слова и избегая смотреть на нее. Только под конец взглянул на жену – Лидия ждала ободрения.
– Будь покойна, Лида. Все хорошо.
Он притянул к себе Лидию, и она, вздрогнув, крепко обняла его. Морозовы поцеловались, потом Василий поднял свой портфель и быстро вышел.
Женя в этот ранний час была еще не одета – она сидела
Она еще раз приложила к своим волосам эту прядь – нет, никакого сомнения, это были не ее собственные волосы. Эти были темнее и жестче.*
* Для сравнения можно обратиться к опытам Крукса с медиумом Флоренс Кук: ее фантом, Кэти Кинг, оставлял на память участникам сеансов куски материи, вырезанные из своего платья. Впоследствии сам медиум обнаруживал, что его платье пострадало - материализация, конечно, не нарушает законов сохранения материи и энергии. Другой исследователь спиритизма, профессор Шарль Рише (физиолог, нобелевский лауреат, 1910-е годы) однажды срезал локоны у медиума Евы Карьер и материализованного ею фантома-египтянки одновременно, после чего исследовал их под микроскопом.
========== Глава 13 ==========
Был уже конец января, и морозы прошли. Но, несмотря на это, было много простудившихся. Инфлюэнца по городу ходила особенно тяжелая.
Но Женя продолжала выходить по своим делам, и родители ей не препятствовали. Серафима Афанасьевна, должно быть, махнула на дочь рукой, решив, что хуже уже быть не может…
“Может, мама, еще как может”, - думала Женя.
Она сидела в любимом кафе напротив Саши – здесь, несмотря на морозы и заразу, по-прежнему собиралась публика, но более хмурая и деловитая, чем летом. И Саша была далеко уже не тою беззаботной барышней, какой была летом.
– Третий месяц, Женька, - сказала Саша.
Она обнимала ладонями чашку с чаем, чтобы согреться, и лицо у нее было осунувшееся и невеселое. Саша в прошлом месяце подхватила простуду и переболела очень тяжело, несмотря на свое когда-то прекрасное здоровье.
Женя сочувственно молчала, не зная, какими словами тут можно ободрить. Саша в своем уже постылом браке сильно сдала. Но на ней эта болезнь не так сказалась, как может сказаться на ее будущем ребенке.
Вдруг все собственные заботы показались Жене детскими.
– Вы что… никак не могли? – шепотом спросила она. – Ираклию, может быть, убеждения не позволяли?..
– Принимать меры? – тут же поняла ее подруга. Она усмехнулась. – Какие у него убеждения? У моего благоверного одна вера – в жизнь с комфортом. О будущем Ираклий никогда не задумывался.
Саша приложила руку к животу. На лбу ее появились складки.
– Господи, Женя, мне так страшно, вдруг с ним что-нибудь…
Женя потянулась к руке Саши, и та с готовностью схватилась за руку подруги.
– Не умирай раньше смерти, Сашенька, ты ведь
– Я-то была здорова, а вот Ираклий, - страдальчески сказала Саша. – Он чем только в детстве не переболел! Господи, как поздно я это выяснила!..
Она уткнулась лицом в ладони и на несколько секунд замолчала. Вместо кокетливого капора или шапочки на голове у нее сегодня был теплый пуховый платок – само по себе это ничего не значило, конечно; но у Жени вдруг появилось чувство, что Саша начала “обабиваться”.
Но когда Саша отняла руки от лица, она была спокойна, хотя и уныла по-прежнему. Даже смогла улыбнуться. Госпожа Зыкова сделала глоток чая.
– Ты-то как живешь?
“Ты не поверишь. Просто не поверишь”, - подумала Женя.
С тех пор, как она бежала из издательства, оставив Василию свою рукопись для оценки, Женя не смела в “Пегас” и носа казать, боясь пересудов. Ей было так страшно, что вокруг имени Василия Морозова и ее собственного возникнет скандал, что они попадут в газеты…
Женя знала, что большинство журналистов – бесчестные люди. Если только тому коллеге Василия, который узнал об их поцелуе, придет в голову пустить слух среди своих… или самому воспользоваться случаем, чтобы сделать себе имя…
С тех пор прошло три дня. Женя ни о каком скандале не слышала. Но ведь у нее и возможности такой не было – ее круг общения еще сузился после того, как она потеряла Сашу.
“Если только вокруг имени Василия поднимется шум, это будет настоящий ужас, - подумала Женя. – Если только выплывет правда о его способностях… И его гордость, его фамилия…”
– Женька, ты что задумалась? – спросила Саша. – Беда какая-то?
Женя покачала головой. Она боялась сейчас затронуть Сашу – той следовало очень беречь себя в своем положении.
– Да нет, все хорошо, - сказала она. – Дописала вот роман, - со слабой улыбкой похвасталась Женя.
– “Я вас любил”? – с оттенком прежней насмешки спросила Саша. – Дашь почитать?
– Не могу. Уже отдала в печать, - со вздохом ответила Женя.
Она сгорбилась, поставив подбородок на руку, и перед глазами у нее снова проплыла сцена свидания с Василием Морозовым. Женя вдруг покачнулась от страха, вообразив свою рукопись в руках этого человека, на глазах у его коллег, на глазах у его жены. Господи, к чему может привести эта ее жажда славы…
– Ну ты сильна, мать моя, - с каким-то даже уважением сказала Саша, оправившись от удивления. – И как, тебя напечатают?
– Пока это решается, - сказала Женя. – Но надеюсь… что да…
Вдруг ей расхотелось этого – расхотелось всякого признания, всякой известности. Чем больше известности приобретет она, тем больше угроза для Василия. Уже нельзя это отрицать. Но, может быть, Василий перестанет заниматься ею – и больше никаких неприятностей у него не возникнет?
Жене хотелось только продолжения этих “неприятностей”… Только подтверждения того, что Василий – медиум… Что это не плод ее воспаленного воображения…