Трава и солнце
Шрифт:
– Ну?
– Лев заинтересованно придвинулся к нему и серьезно изучал его лицо сквозь большие, в квадратной оправе очки с широкими дужками на ушах.
– А почему закрыли?
– Между батюшками ссора произошла - не поделили они что-то, писали друг на друга архиепископу нашему...
– Как это - нашему?
– Да старообрядческому. Наша церковь особая, мы - за старую веру...
– Ты, я вижу, в этом деле академик...
– Чего там...
– Аверя прямо-таки весь зарделся.
– Жить здесь и не знать... Вот
– Ребята, вы слышите, что он говорит?!
– закричал своим товарищам Лев, и они на животах сползлись к Авере.
– Об Аввакуме слыхал, и вообще, должен вам сказать, образованнейший малый...
– Аверька, мы уходим!
– крикнул Селька.
И Аверя увидел, что все уже одеты. Ах, как не хотелось ему уходить! И он остался бы с этими добрыми, веселыми туристами, если б не Алка, подошедшая к ним.
– Садись, девочка, - предложил Лев, - ты тоже местная?
– Наша, - бросил Аверя, - я вот ее все плавать учу - слабовата.
– Не похоже, что местная.
– Мой папа мастер по лодкам, и я скоро уеду отсюда, - сказала Алка. Он не сам делает лодки, а руководит, и все в цеху ему подчиняются...
– Вот оно как...
– пропела толстенькая девушка в синей купальной шапочке, с ямками на тугих щеках, Вера, как звали ее туристы.
– Аверька, - вдруг сказала Алка, - как тебе не стыдно купаться в таких трусах? Прямо до колен. Все культурные люди купаются в плавках, а ты как деревенщина.
– Отстань, - вяло огрызнулся Аверя, - не продаются они у нас.
– А твои родители молятся на иконы?
– спросил у Алки Лев.
Алка, трогавшая на коленях хорошо накрахмаленное платьице, возмущенно посмотрела на него:
– За кого вы меня считаете? Мой отец - член партии, мама активистка, и председатель райисполкома часто бывает у нас в гостях, а вы про бога! Я убежденная атеистка...
– Ого!
– воскликнула вторая беленькая девушка - Люда.
– И ты никогда не верила?
– Что я, дура какая? Старичкам еще простить можно: жили при русском царизме и под турецкими боярами, темные и невежественные, потому и верили в сверхъестественные силы... А чтоб я?..
– Идейная какая!
– Вера похлопала себя по собравшимся в складки бокам.
Алка зарозовела от удовольствия.
– А как же иначе, я как пионерка...
– И вдруг перебила себя и показала на уходившую с ребятами Фиму.
– Вон ту видите? Так сама помню, как она в церковь бегала. А братишка ее, Локтя, и сейчас ходит с крестиком. И главное - пионер: под красным галстуком носит крестик. Это ведь возмутительно!
– При этом Алка выразительно посмотрела в лицо Авере.
– Позор!
– отрезал Лев.
– Зато она плавает, как шаран, - вставил Аверя, - как сазан, по-вашему.
– И вся она как мальчишка! Только что не курит. И хочет стать капитаном. Правда, смешно? Настоящей девочке не самое главное - хорошо плавать.
– Что ты говоришь?!
– Лев вскочил с песка.
– Ну, пошли, - сказал Аверя, хмурясь и прерывая Алку, - надо Маряну догнать.
– А я не пойду и расскажу им все.
– Ну и оставайся. Пока.
Аверя быстро оделся и побежал за скрывшимися ребятами.
Ребят он не догнал.
Зато вечером столкнулся с Маряной у Дома культуры. Она была все в том же платье, только без тесемок купальника, узлом завязанных на шелушащейся от загара шее. Маряна жила небогато, со стариками, и, по предположениям Авери, у нее было одно-два летних платья, не больше.
– Тебе Саша сказал что-нибудь?
– спросила она.
– А чего? Нет, ни слова. Как с собакой - так я нужен, я и мои штаны, а как без собаки - так другие... Или, постой, что-то, кажется, говорил...
Маряна дала ему легкий подзатыльник.
– Завтра патрулирование. Сообщи связным, чтоб к семи утра все были на месте.
– Есть, - вяло сказал Аверя.
У щита с объявлением, что в Доме культуры открыта школа бальных танцев, а также липси и других, топталась Алка с белыми капроновыми бантиками в волосах и в белоснежных туфельках. Но Аверя лишь краем глаз посмотрел на нее - болтушка!
Откуда-то явился Саша с пограничниками и за руку, как маленькую, повел Маряну на танцплощадку, примыкавшую к Дому культуры. Площадка была ограждена высоким забором, и у входа стояла билетерша. Пограничники и знакомые проходили даром, и Саша запросто провел Маряну внутрь.
Аверя прильнул к щелке в заборе. На длинных скамьях сидели разряженные девушки, тщательно причесанные, отглаженные.
Особенно бросались в глаза две: в ярко-красном и ярко-голубом платьях, таких широких и круглых внизу, точно вентерь на обручах. У них были высоченные, как стожки сена, прически. Девушки стояли у стены, такие необычные, броские (одна работала секретаршей в райисполкоме, вторая официанткой в чайной), что ребята и подойти к ним стеснялись.
Зеленой группкой толклись у стенки пограничники, робели видно, и поглядывали, как танцуют наиболее смелые пары. С солдатами была и Маряна.
Танцевали больше девушка с девушкой.
Вдруг Саша махнул рукой и потянул Маряну, положил одну руку на ее талию, вторую - ладонь в ладонь, поймал старым кирзовым сапогом такт и поплыл по танцплощадке.
В это время у входа раздался шум. Молодые рыбаки вталкивали на площадку случайно оказавшегося здесь Акимова деда. Дед ругался, мотал седой бородищей, упирался в косяк двери. И все-таки его втолкнули внутрь и загородили выход. Деду надоело ругаться, он засмеялся и протянул руки к билетерше, приглашая на "русскую".