Трава и солнце
Шрифт:
– Еще бы!
– Особенно старики. Даже делегацию специальную командировали в Москву на Рогожскую, в епархию, к главе нашей церкви, чтоб помог. Кучу денег собранных проездили, а ничего не добились: архиепископ не поддержал. Горсовет решил пустить закрытую церковь под какое-нибудь помещение, под склад или что другое, а они ключей не дают. Знаете, какие у нас старики из церковного совета?
– Какие?
– Неподступные. Да и другие дедки не хуже их. Липован за стол не сядет не перекрестившись, стакан воды в киоске не выпьет, мимо церкви
– А ты-то рад, что закрыли?
– Мне все равно: что была, что нет... Бог мне не мешает. Правда бабушка стала как больная, все охает и ахает по Рождественской, отца Василия жалеет. Любили его все, а епархия отправила его в соседний городишко Плавск. А этот, который остался, хочет его со свету сжить...
– Что ты говоришь!
– воскликнул Лев и ударил себя по коленям.
– Не думал, что такие страсти могут кипеть в вашем городке! И главное, среди кого - среди самих служителей культа...
– И, сказав это, он вдруг так громко засмеялся, что Аркадий зашевелился и перестал посвистывать.
Он полудремал: одна рука его сгоняла надоедливую муху, что садилась то на плечо, то на грудь, безмускульную и рыхловатую, поросшую золотистыми волосками.
– А вы думали!
– сказал Аверя, польщенный, что его слушают с таким интересом.
– Батюшка из Никольской, отец Игнатий, вообще хотел отделаться от нашего, от отца Василия, писал на него, что он венчает дальних родственников, а это по церковному закону не положено, что... Ну и много там всякого.
– И сняли его?
– Нет. Народ отстоял. Стал отец Василий служить в Плавске, а к нам приезжать на службу только по воскресеньям.
– А служат оба в одной и той же церкви?
– Ну да.
– Ой и смех! Аркадий, да проснись же ты, соня!
– Лев зажал ему пальцами нос; Аркадий замотал головой и открыл глаза.
– Здесь такое рассказывают, а ты дрыхнешь!
Аркадий сел и стал тереть заплывшие со сна глаза.
– Скажи, - спросил Лев, - а почему закрыли именно Рождественскую?
Аверя напрягся, по лбу побежали морщины. Ах, как хотелось ответить и на этот вопрос!
– В точности сказать не могу, но думаю, потому, что Николай-угодник является покровителем всех моряков. Ну, а всякий рыбак - моряк, вот он и помогает нашим рыбачкам. Потому и оставили Никольскую.
У двери раздался женский голос:
– Можно?
– И тотчас всунулось полненькое личико с челочкой на лбу Вера.
– Ого, у вас гости... Пошли, ребята, поедим в чайной, спиртовка что-то забарахлила.
– Я не против, - сказал Лев.
– А вы знаете, куда мы завтра отправляемся? Не отгадаете. Не буду мучить. На рыбалку. Аверьян зовет. Вот дунайскую юшку отпробуем!
– Прекрасно!
– Вера принялась рассматривать ногти.
– Как быстро лак слезает...
– Ну забирай ласты и прочее, - сказал Лев, - только смотри потуже на ногах затягивай, а то потеряешь в реке.
– Будьте
Туристы стали готовиться, а Аверя, сам не зная почему, все не уходил. Он стоял между двух палаток - ярко-красной и зеленоватой - со снаряжением для подводного плавания, завернутым в оберточную бумагу, стоял и чего-то ждал. А когда все пошли в город, пошел за ними и он.
Они были хорошо и модно одеты: у девушек - открытые цветастые платья, у парней - легкие светлые рубахи навыпуск, узкие брюки и сандалии на босу ногу.
На боку у Льва болтался "Зоркий", у Веры - маленький приемничек; из Москвы передавали последние известия. Аверя шел за приемничком и отчетливо слышал каждое слово.
Чувствовал себя Аверя очень хорошо. Приятно было идти в компании этих ярких, по-столичному одетых туристов, разговорчивых, веселых, которые могут ценить дружбу даже таких мальчишек, как он. Ему очень хотелось оказаться нужным, показать им что-то, предостеречь от чего-то, направить куда-то.
– Поймай-ка Бухарест, - попросил Аркадий, - до него отсюда рукой подать, в Москве не берет.
Вера стала медленно двигать красный диск на передней стенке. Передача наплывала на передачу: четкий мужской голос вдруг разбавлялся грустной музыкой, музыка сменялась свистом и грохотом джаза, а из джаза рождался быстрый, огненно-легкий веселый марш.
– Стоп, - сказал Аркадий, - законсервируй.
Они шли вдоль опустевших полдневных ериков, с распластанными на поверхности лягушками, шли под лязг медных тарелок, под ошалелые стуки барабана и переливы кларнета. Из одной калитки высунулся стриженый малыш и тут же в испуге убрал голову. Бородач, сидевший у кладей на лавочке спиной к дощатому заборчику, поднял на них мутноватые глаза, полные хитрости и лукавства, и провожал их глазами, пока компания не скрылась.
По дороге уточняли подробности завтрашней вылазки.
– Хотите, я возьму еще Алку, - предложил Аверя, но, вспомнив, как она критиковала на пляже его длинные трусы, пожалел.
Спас его Лев:
– Пожалуй, не стоит. Девочка она симпатичная, но, как мне кажется, не ахти как...
– Он повертел указательный палец у лба.
– Верно?
Аверя не совсем понял, что хотел сказать Лев, но, чтоб не показаться малосообразительным, кивнул:
– Точно... Не ахти.
Шедшие впереди девушки рассмеялись, и Аверя был вне себя от гордости.
– Только Фиму не забудь прихватить.
– Что вы, она такую юшку варит! Я на что уж рыбак, а и то три раза после оближусь.
– Скажи, а отец Василий живет в Шаранове или переехал в Плавск? спросил вдруг Лев.
Этот вопрос немного удивил Аверю.
Странно, что Лев так интересуется религией. Точно третьим хочет вступить в борьбу двух батюшек за приход в Никольской церкви...
– Здесь... Хотите, покажу его дом?
– А это недалеко?
– Рядом!
– Ребята, я сейчас.
– Лев быстро зашагал за Аверей по поперечному проулку.