Трава и солнце
Шрифт:
Аркадий, скрестив на жидковатой груди руки, ничего не делал. Он смотрел по сторонам и улыбался:
– Ну и смех! Ну и диво!
– Загоняй!
– завопил Аверя.
И Ванюшка, взбаламучивая ногами воду, вовсю работая палкой, ринулся к движущемуся на него бредню. Четыре руки быстро подняли края сети.
– Ой, что это? Покажите мне, покажите!
– К бредню ринулась Вера.
– Ничего особенного, - заметил Лев, - раки.
– Он стал хватать их за спинки и бросать в корзинку.
Ему усердно помогал Ванюшка.
–
– сказал Аверя.
– Мы поехали не за раками, надо время беречь.
– Ничего-ничего.
– Лев отрывал от сети рака, зацепившегося клешней за нитки.
– Какая ушица без рака?
Во второй раз бредешок подвели к самому берегу. Ванюшка вопил во всю глотку и так старательно топал ногами и колотил по воде палкой, чтоб выгнать из всех тайников рыбу, что сильно обрызгал Аверю, и пришлось на ходу поддать Ванюшке коленом по мягкому месту.
На этот раз в сети оказались маленький шаранчик и с десяток разнокалиберных черно-зеленоватых раков; они норовили удрать, копошились и ползали, путаясь в ячеях.
– У-у-у, зараза!
– Аверя в порыве злости стал вытряхивать раков из сети, однако девушки закричали на него и двумя пальчиками с визгом и криками принялись выбирать их.
Аверя грустно стоял в сторонке, опершись на палку бредня. В третий раз попались две плотички и десятка полтора раков.
– Не можешь ты гонять!
– вздохнул Аверя.
– Давай, Власик, мы сами.
Они долго шли с сетью. Аверя шел с глубокого конца, и временами ему приходилось плыть, загребая одной рукой. Довели сеть до места, где росла гигантская бородища зеленых, извивающихся по течению водорослей, обвели их бредешком, воткнув двумя заостренными концами в дно, и с шумом, баламутя ногами воду, бросились топтать водоросли; им помогал и Лев с Ванюшкой; потом быстро вырвали из ила палки и подняли сеть.
Пять небольших рыбешек и охапка раков прибавились в корзине.
К берегу подошла Фима, вошла в воду и, приподымая подол платья, заглянула в корзину:
– Ну и поймали!
– Не здесь, так на том берегу поймаем!
– крикнул Аверя.
– И там не поймаешь!
– уверила Фима.
Лев поудобней пристроил на носу сползшие очки и, состроив хитрейшую рожицу, подмигнул Вере:
– Ведь поймем, правда? Так поймем, что никто нас не поймет.
Вера заулыбалась ямочками на тугих щеках.
Фима исподлобья поглядела на Льва и, постепенно опуская подол, ушла на берег.
– Что это с ней сегодня?
– спросил у Авери Лев.
Тот пожал плечами, почесал темя и нахмурился:
– Характерная. А нам придется к тому берегу податься... У нас как когда - то там, то здесь...
Смотав бредень с запутавшейся в нем травой и мелкими невыбранными раками, погрузились в лодку, и Аверя снова сел за весла. Фима с Верой остались разжигать костер. У берега, куда минут через десять подъехала лодка, густо рос зеленый камыш, и в нем можно было ходить, как в джунглях:
Здесь нельзя было повернуться с сетью, и Аверя с Власом ставили бредень неподалеку, а сами выгоняли из зарослей рыбу. И тут ее было не густо. Редкая рыбешка забегала в сеть, зато раков было хоть отбавляй. Они беспрерывно шуршали в корзинке, наиболее резвые по спинам других вылезали наружу, и Лев предупреждал их бегство, стряхивая внутрь.
– Дела...
– вздохнул Аверя, когда они отправились на лодке назад. Не помню, когда такое было.
Теперь управлял лодкой Влас. Ванюшка сидел в его ногах. Люда со Львом на заднем сиденье, а Аркадий с корзиной устроился на днище перед Аверей. Раскрыв корзину, он трогал пальцами раков; взял одного за панцирь, перевернул кверху ногами и, рассматривая его, улыбнулся.
– Панцирь - что у рыцаря средневекового! Да и хвост в отличных латах. А глазищи - ну как фары "Москвича". Смех! А это что еще такое?
– Рот у Аркадия открылся от изумления.
– Смотрите, рачата! Крошечные, еще прозрачные рачки, но точно как большие!
– Он протянул Авере рака, на панцире и животе которого шевелились мельчайшие, не больше муравьев, рачки...
– Видал.
– Аверя вздохнул и налег на весла: сейчас плыть было труднее - сильно сносило течением.
– Из икры только-только повылазили...
– А ты, Левка, видел?
– Аркадий протянул рака.
Лев двумя пальцами взял его за спинку и долго рассматривал с Людой.
– Забавно, - сказал он, возвращая рака.
– Давай-ка, Аркаша, поменяемся местами.
И, держась за плотные плечи Люды, двинулся на его место.
"Помочь хочет, что ли?" - подумал Аверя. На него снизу смотрело горбоносое, худощавое лицо.
– Знаешь что...
– тихо сказал Лев и опустил за борт руку, так что сквозь пальцы журчала вода.
– Мне нужно несколько икон. Поможешь достать? На новые я уже не претендую, бог с ними, с новыми... Согласен и на старье, на закопченные и треснувшие.
– Эх, да поздно ты мне!..
– Аверя чуть покраснел, назвав Льва на "ты".
– Сказали б раньше. Мой Федот штук семь порубил во дворе топором...
– Что ты говоришь!
– Лев внезапно повысил голос.
– Топором! Да я бы купил их... Деньги бы отдал... Может, их еще спасти можно... Покажешь мне их?
– Вряд ли. На дощечки наколол. Самовар впору растапливать. Если хочешь, посмотри, может, что и уцелело.
– Я их реставрирую, склею... Сегодня, хорошо?
– Можно и сегодня.
– Аверя стряхнул со лба капли пота.
Когда они вылезли на берег, Фима уже развела огонь в наскоро сложенном из камней очаге. Она потрошила пойманную рыбу, снимала деревянной ложкой с ухи пену, солила, перчила, подкладывала лавровый лист.
Аверя тем временем нарезал ножом две большие, слабо просоленные дунайские сельди - одну из вкуснейших рыб на свете!
– и вздохнул: