Травинка на холодном ветру
Шрифт:
– Я надеялась, что ты меня поймёшь, милая, - вздохнув, произнесла Аделинда.
– Ещё раз посмотри вокруг. Растения не могут лгать, притворяться, выдавать себя за кого-нибудь другого. Если душа человека чиста, то в моём саду он никогда не прорастёт в качестве сорной травы. Для того чтобы составить впечатление о цветке, не нужны свидетельские показания и допросы с пристрастием. Достаточно просто посмотреть на него и всё станет понятно. Тебе нужно уяснить, милая, что я не судья, который решает участь человека, я - садовод, ухаживающий за своим садом. Судья может совершить ошибку, садовод - никогда.
Милена задумалась. Пользуясь простыми словами, знающая сумела оправдать свои действия, ещё несколько мгновений назад, казавшиеся чудовищными. Девушка посмотрела на аккуратно постриженную живую изгородь, деревья и клумбы с цветами. Идеально ухоженный сад не мог не вызвать восхищения.
– Да, - подтвердила Аделинда.
– Это было непросто.
– Если здесь всё так хорошо, - девушка сделала широкий жест рукой, - то откуда берутся негодяи в реальном мире?
– Людей в реальном мире гораздо больше, чем растений в моём саду. Одна знающая не в силах осчастливить всё человечество.
– Ты хочешь сказать, тётушка Ада, что эти растения символизируют людей, которых ты знаешь лично?
– Правильно.
– Я тоже здесь есть?
– Разумеется, милая. Должна сразу предупредить, что мне не известна вся родословная баронов фон Кифернвальд, поэтому дерево выглядит не слишком внушительным.
– Я хочу его увидеть.
– Садовник тебе покажет.
– Зачем он достал ножницы?
– испуганно спросила Милена.
– Неужели для того, чтобы снова резать...
– Не нужно бояться ножниц. Они, всего лишь, инструмент, которым пользуется судьба.
Садовник свернул в проход среди живой изгороди и скрылся из вида.
– Меня изо всех сил толкает вперёд твоё нетерпение, милая, - сказала Аделинда, - не спеши, сейчас ты всё увидишь.
В тот же миг перед девушкой предстало дерево. Кора на нём имела красноватый оттенок с тёмными вкраплениями, листья были крупными, своей формой напоминавшие гербовые щиты. Листвы почему-то было немного, гораздо меньше, чем торчавших в разные стороны голых веток. На фоне остальных растений в саду, родовое древо баронов фон Кифернвальд выглядело хилым, если не сказать, больным.
– Как странно, - произнесла Милена, - у меня сложилось впечатление, что дерево нещадно кромсали ножницами со всех сторон.
– Так и есть. У аристократов не бывает спокойной жизни. Сражения, борьба за власть, участие в заговорах, дуэли. Смотри, сколько здесь коротких, обломленных сучьев, на которых никогда не вырастут молодые побеги. А под деревом целый ворох срезанных листьев, и большинства из них не коснулось присущее старости увядание.
У дерева не было чётко выраженной вершины. Пара листьев на одной из самых тонких веточек возвышалась над всеми остальными. В какой-то момент показалось, что прожилки на их нижней стороне напоминают силуэт стоящего на задних лапах дракона.
– Тот из листьев, что справа - мой отец, - высказала догадку Милена, - я права?
– Да, милая.
– Как бы я хотела видеть там третий лист...
– Их могло быть и больше.
– Что ты хочешь этим сказать?
– удивилась девушка.
– Я никогда тебе об этом не говорила. Думаю, лучше всего - показать.
Садовник спрятал ножницы и склонился над опавшими листьями. Выбрав один из них, он показал его на вытянутой руке.
– Ты, вероятно уже догадалась, чей это лист. Вот здесь, у его основания, есть крохотная нераскрывшаяся почка. На женских листьях они встречаются в разных количествах. Это младенцы, которые могли когда-нибудь родиться. Проживи баронесса Эрна дольше, и у тебя была бы сестра, или брат.
Милена ничего не успела сказать по этому поводу. Садовник потянулся к вершине дерева и ощупал пальцами место, где лист барона Трогота соединялся с веткой.
– Нет!!!
– закричала девушка, когда увидела в другой руке садовника ножницы.
Тонкий черенок листа выглядел совершенно беззащитным перед стальными лезвиями страшного инструмента. Острые режущие кромки стали смыкаться. Чтобы предотвратить их сближение, Милена мысленно ухватилась за рукояти ножниц, мешая садовнику срезать лист. Это оказалось гораздо сложнее, чем можно было себе представить. Девушка старалась изо всех сил, но её старания пропали даром, нисколько не затормозив движение лезвий. Тогда она обратила внимание на сам лист. Он трепетал и раскачивался из стороны в сторону, словно под воздействием сильного ветра. В какие-то моменты лист почти выскальзывал из смертельного захвата, но потом снова оказывался между острых режущих кромок садовых ножниц.
"Ветка, - внезапно поняла Милена, - если бы ветка, хотя бы разок качнулась вместе с листом в одном направлении".
Она представила, как тянет ветку, заставляя её согнуться, но преуспела не больше, чем с рукоятками ножниц.
– Здесь не нужно действовать силой, - подсказала ведунья, - не забывай, что это твои предки, милая.
Слово предки у девушки ассоциировалось с портретами, висевшими в парадном зале баронского замка. Мужчины и женщины с серьёзными лицами, одетые в старомодные костюмы и платья. Она сейчас видела их всех перед собой, постепенно осознавая, что это не просто нанесённые на холст слои краски. Лица с портретов внимательно смотрели на Милену, будто строгие экзаменаторы, ожидавшие ответа на сложный вопрос.